— Надо же было природе создать такое чудо, — восхищался Алексей.
Дашибал курил возле костра трубку в серебристой оправе. С прищуром посмотрел на хребет.
— Осенью, когда лист желтеть начнет, здесь еще лучше.
Совсем рядом голосисто закуковала кукушка.
— Пожить бы здесь с недельку, — мечтательно проговорил Алексей.
— Иди ко мне в помощники.
— С великим бы удовольствием пошел. Да земля не отпускает.
Позавтракав, Алексей поехал домой. По пути он решил посмотреть хлеба. После крепкого сна Алексей чувствовал прилив сил, и жизнь ему уж не казалась такой мрачной и безысходной.
У Крутого лога на краю поля он увидел автомашину и человека. Алексей подрулил к нему. В хлебах стоял главный агроном из Ключевской Матвей Александрович Дремин. Ему было лет сорок. Алексей давно его знал. Дремин был не очень-то разговорчив, держался всегда особняком, но дело свое знал превосходно.
— Сосед? Что это тебя занесло на наши поля?
— Ездил, смотрел твою безотвальную обработку.
— Ну, и как?
— А ведь хлеб-то только у тебя одного будет.
— Это ты уж, Матвей Александрович, перехвалил.
— Бери, паря, меня к себе. Соскучился я по настоящему делу.
— Ты в своем уме?
— К сожалению, в своем.
На крупное мясистое лицо Дремина набежала тень.
— А Неделин отпустит?
— Уже отпустил. Только попросил написать, что ухожу я не по его вине, а по собственному желанию.
— Не понимаю я вашего Неделина. На всех совещаниях он больше всех шумит о внедрении передовых методов труда и в земледелии и в животноводстве, а сам ничего не делает. Специалистов меняет, как бродячая собака хозяев.
— Недалекий человек. На ферме не внедряет механизацию, потому что доярки еще не доросли до такого уровня труда. Если он заметил, что агроном или зоотехник начали мозгами шевелить, то они авантюристы. Вот и подгоняет все под свою мерку, а мерка-то уж больно примитивная. Ну как, Петрович, договорились?
— Договорились.
— Когда приступать к работе?
— Что тянуть-то? Завтра с утра. Принимай опытное поле, культурные пастбища и оросительную систему.
— Оросительная система? — удивился Дремин. — Я что-то не видел ее у вас.
— Вот создашь, и будет.
— А к Нине Васильевне нужно заходить?
— Вместе пойдем.
Катя не раз подходила к зеркалу и спрашивала себя: «Чем же я хуже Анны?» Когда она появлялась на улице, в магазине или в клубе, то чувствовала на себе пристальные мужские взгляды. Дома перед Алексеем Катя никогда не появлялась непричесанной или в помятом халате. В квартире следила за чистотой. «А может быть, я любить не умею? — мучилась Катя. — Почему же бежит от меня Алексей?»
Горькими были для Кати ночи, когда Алексей не ночевал дома. Сердце рвала ревность. Что делать? Было унизительно выпрашивать у Алексея внимания.
После разговора с Анной Катя вздохнула свободней. «Поступлю-ка я в институт на агрономический. Попрошусь у Алексея работать на опытное поле. И будем мы потом всегда вместе». Эта тайная мысль согревала Катю. Тут подошел и юбилей: прошло пять лет, как они поженились. И Катя готовилась его отметить. Она решила никого не приглашать. Пусть этот вечер будет ее. Она довольно выплакала слез, чтобы теперь хоть немного порадоваться. И Алексею решила не говорить: пусть будет это для него сюрпризом. День этот выдался как по заказу. По всему небу пенисто кучились облака, бросая на землю неровные тени. По крутым распадкам буйно цвели марьины коренья, заревом полыхали кусты шиповника. Пестрели луга. В небе носились стрижи.
Одета Катя была просто, но броско: в светлое платье, черные лакированные туфли. В ушах крупные золотые серьги. Модная прическа.
Воспитатели увели детей к реке на лужок. Катя проверила, как готовится обед, и пошла полить цветы на клумбе. Тотчас появилась Ефросинья с ведром.
— Вот за морковкой в погреб побежала.
— Смотрите, георгины цвет набирают.
Ефросинья скользнула взглядом по Кате.