— А что наши дети через сто лет сделают!… — опять не удержался доктор.
— Вы, Юрий Николаевич, все смеетесь…
— Милый ты мой, что и говорить, хорошо через пятнадцать лет будет. Надо вот сегодня все лучше делать. Вся наша работа для будущего. Ничто не пропадет! А вот с севом вы отстаете.
— Нас погода задержала. В пять дней посеем.
— Это надо потом считать.
Юрасов часто останавливал лошадь и шел к трактористам, смотрел глубину вспашки, проверял высев семян на гектар. Доктор молча всматривался в людей, с удовольствием отмечая черты хозяйской рассудительности, усердие колхозников в работе.
В полдень они приехали на полевой стан четвертой бригады и остановили лошадь возле нового дома. Доктор пошел осмотреть помещение, а Юрасов, крупно шагая, направился к группе людей, столпившихся на поле у трактора. Доктор отметил в книжке, что в стане не хватает обеденной посуды, что нужно бы украсить помещение: повесить занавески на окна, на голые стены — плакаты; побольше привезти книг, журналов, и вышел на улицу.
К стану подошли Юрасов и высокий старик — бригадир Баклушин, с узким бородатым лицом и большими прозрачными ушами.
— Разве можно так работать? — горячился Юрасов. — Поломался трактор, надо немедленно посылать человека в МТС. Чего же сидеть?
— На себя понадеялись, Степан Трофимович, — глухо сказал Баклушин.
— Не надо было надеяться. Времени вы не жалеете, Видишь, что теперь получилось? А если бы с утра послали в МТС, трактор давно бы уже работал. Нехорошо.
— Вернем это время.
— Конечно, надо вернуть. Я к тебе завтра заеду, посмотрю. Эх, а как я надеялся на вашу бригаду! Ну, думаю, кто-кто, а четвертая не подведет…
Из-за угла вывернулась бричка и остановилась. У крыльца тяжело спрыгнул на землю Морозкин.
— Видел? — спросил он Юрасова, торопливо поздоровавшись с Татаринцевым. — Я тебе говорил, что на кого больше надеемся, те скорее подвести могут.
— Это вы уж напрасно так про нас говорите — вернем свое время, — обиженно ответил бригадир.
— Я сейчас в МТС поеду, — сказал Морозкин, не слушая Баклушина. — Где у них все разъездные механики сидят? Все утро езжу и ни одного механика не найду.
У трактора закричали и замахали руками. Баклушин пошел туда. Морозкин хмуро посмотрел ему вслед.
— А здорово нас, Юрасов, четвертая бригада подвела…
— Ну уж и подвела. Они нагонят.
— Ну, известно, ты готов за всех заступиться. Посмотрю вот, когда вы сев кончите.
— Да уж как-нибудь кончим. Хуже других работать не умеем.
Они стали повышать голоса. Доктор с удивлением наблюдал, как между ними, казалось, такими дружными, готова вспыхнуть ссора.
— Ну, хватит, — оборвал разговор Морозкин и свирепо расправил усы. — Новость знаете, доктор? — спросил он Татаринцева. — Бабку нашли. На Сорочьих хуторах жила. Ну, я поехал. Вы далеко?
— Хотим с доктором все станы посмотреть, — ответил сквозь зубы Юрасов, все еще сердясь на Морозкина.
— Это хорошо. Вы нам, Юрий Николаевич, потом на сельсовете о станах расскажете. Вот здесь никак умывальника большого поставить не соберутся. Ну, в добрый час! Я — в МТС.
Когда Морозкин отъехал, доктор сказал:
— Странные вы люди, из-за пустяков чуть не поссорились.
— Какие же это пустяки? Придирается…
Они поехали дальше.
Некоторое время оба молчали. Потом Юрасов повернулся к доктору и спросил осторожно:
— Говорят, Юрий Николаевич, что у вас жена и дочь от туберкулеза умерли?
— Почему вы спрашиваете?
— В районе такой разговор шел, что вот вы себя по туберкулезу специалистом считаете, лечите таких, а жена и дочь у вас от туберкулеза умерли.
— Что ж в этом странного?
Доктор помолчал.
— Да, доктор Татаринцев интересуется вопросами борьбы с туберкулезом, охотно принимает к себе в больницу туберкулезников, лечит их. Государство не напрасно отпускало и отпускает на это ему деньги.
Всякий раз, когда заходила речь об этой стороне его жизни, доктор начинал горячиться и говорить о себе в третьем лице.
— В городе есть заведующий райздравотделом Сунцов, и он, изволите видеть, не верит в эту работу Татаринцева… Изволите видеть, Сунцова возмущает, что какой-то сельский доктор Татаринцев мечтает сделать я свой вклад в борьбу с этой болезнью. Он не верит, что Татаринцев поднимает на ноги даже тяжело больных. А он их поднимает, он за такими больными следит, не забывает их. Но Сунцовых фактами не убедить…
— Живем мы с вами, Юрий Николаевич, давно, — сердечно сказал Юрасов, — а вот никому из нас вы о своей работе не рассказывали. А мы видим, что к вам туберкулезники едут, верят вам. Нам вы тоже не верите?