Фёдор кивнул и завёл мотор, ситуация казалась ему странной. Пусть он сам всей душой ненавидел Шора, но от Лары такой реакции не ожидал.
— Лариса, если хочешь, я поговорю с родителями. Сменишь руководителя. Конечно, это займёт время, и пусть через год, но ты защитишься.
— Спасибо, Федя, не надо.
— Почему? — не понимал он. — Для тебя ведь это было важно.
— Оказывается, нет. У меня правда всё хорошо, я буду заниматься тем, чем хотела всю жизнь. Пока папа меня не сломал и не отправил в мединститут, у меня были мечты, и, возможно, сейчас они реализуются. Я начинаю жить заново, и это хорошо.
— Так почему же ты плачешь? — улыбнулся Ларисе Фёдор.
— Я наконец обрела свободу и стала собой, жаль, что нельзя вернуться в прошлое и что-то в нём изменить.
Фёдор рассмеялся. И успокоился, только когда они подъехали к дому.
Дверь открыл Ларин отец. Хмыкнул, глядя на сумки с продуктами, наверно, хотел что-то произнести, но был снесён оттолкнувшей его Алисой, которая прямо с разбега запрыгнула к отцу на руки.
— Папочка, я не видела тебя целых три дня! Соскучилась по самое немогу!
— Ты хоть понимаешь, что сказала? — целуя дочь, спросил Рябина.
— Важно, чтобы ты понял, как я отосковалась.
Фёдор аккуратно поставил её на пол.
— Чем с дедушкой занимались? Пойдём продукты на кухню отнесём и начнём готовить. Помогать-то будешь?
Он взял дочь за руку и уже было двинулся в сторону кухни, как услышал голос Ларисы:
— Папа, а зачем вы простыни по всей комнате разложили? — поинтересовалась она, заглянув в гостиную.
— Спрашивай у своей дочери, — недовольно ответил Анатолий Степанович. — Не знаю я, это её идея. Она со мной, видите ли, не разговаривает. Я давно молчу насчёт её воспитания — в конце концов, это не мои, а ваши проблемы, — но попомните моё слово, вы с ней ещё наплачетесь! Ужас, а не ребёнок!
— Я не ужас! — Алиса топнула ногой. — Я жертва развода! А ты, дедулечка, должен попросить прощения у папы, потому что нельзя называть его бабником и кобелём.
— Чего? — Фёдор схватился за голову, а Лариса согнулась пополам от смеха.
— Папа, кто бабник? Федя? Ой, не смеши меня!
— А как ещё можно охарактеризовать его поведение и связь с этой рыжей медсестрой? Вы думаете, я ничего не знаю?
После этих слов веселье с Лары вмиг слетело. Фёдор ещё не увидел, но уже почувствовал, что она подобралась, словно перед прыжком. И предчувствие его не обмануло: Лариса выпрямила спину, сделала шаг в сторону, рефлекторно прикрывая дочь, и тихо произнесла:
— Папа, думай, кому и что ты говоришь! Алиса — ребёнок. Ты не имеешь права вмешивать её во взрослые дела. И да, я уже повзрослела, если ты не заметил, и могу решать свои проблемы и принимать решения сама!
— Ты… Ты… — пытался что-то возразить Анатолий Степанович, но Лара не дала ему такой возможности.
— У меня для тебя есть ещё несколько новостей, и я хотела сейчас, за ужином, их сообщить, но вижу, что разговор не получится. Поговорим, когда ты успокоишься.
— Да делайте, что хотите! — в сердцах воскликнул уже официально бывший тесть Фёдора. — Только потом не жалуйся! — пригрозил он Ларисе. — И есть с вами за одним столом я не буду!
Он рванул из комнаты, Лариса пошла за ним, а Фёдор и Алиска остались стоять, недоумевающе переглядываясь.
Из коридора доносились приглушённые голоса. Слов было не разобрать, но тон не оставлял сомнений: там ругались. Фёдор ещё раз взглянул на дочь и заметил, что она расстроена. Надо было срочно как-то её отвлечь, но в голову ничего не приходило.
Наконец послышался хлопок двери и в комнату вернулась Лариса.
— Ну, ребёнок, — как ни в чём не бывало произнесла она, обведя рукой разложенные простыни, — объясни-ка нам, что всё это значит.
Алиска закатила глаза, всем своим видом показывая, что взрослые такие взрослые, и, возмущённо взмахнув руками, всё же соизволила объяснить.
— Это мои простыни, я в них сейчас вещи буду собирать. — Она посмотрела сначала на Фёдора, потом на Ларису и, видимо, поняв, что они ничего не поняли, продолжила. — Ну, как в сказках! Ты же сам их мне читал, папа!
— А-а-а-а, — протянул Фёдор, кивая. — Да-да, помню. Но только всё ещё не могу понять, зачем тебе собирать вещи.
— Имущество разделяю, — тяжело вздохнула дочь.
— Зачем? — в голос спросили Фёдор и Лариса.
— Так всегда при разводах делают, я знаю, мне наш психолог в школе всё объяснила. Вот в эту я сложу игрушки, которые заберу к папе, — ткнула она пальчикам в одну из простыней. — В эту — те, что к дяде Игорю заберём, а в эту — те, что отправим бабушке, а то у них только книги и книги, даже поиграть не с чем.