— Поздравительный секс? — его хриплый со сна голос интимно царапнул низ живота, сердце застучало сильно и гулко, отдаваясь нервным трепетом в жилке на шее.
Рик наклонился к этому чувствительному месту, лизнул, всосал кожу, намеренно оставляя след.
Кэти, разозлившись на него, тем не менее не попыталась освободиться.
Он всегда творил с ней, что хотел. Она всегда злилась. Потом. Но не в процессе. В процессе ее все более чем устраивало.
Так устраивало, что все мысли вылетали из головы со свистом.
Так устраивало, что терялся контроль над телом.
Так устраивало, что стыдно потом было вспоминать себя такую. Её никто такой не знал, не видел. Кроме него.
Рик опускался ниже, прикусывая по пути грудь, живот, бедра, не торопясь, основательно и со знанием дела.
Кэти привычно уцепилась руками за спинку кровати и закусила губу.
Поздравительный секс, да.
— Даже не спросишь, за кого?
Она лежала на животе, с очередной сигаретой. Явно интоксикация организма обеспечена. От переизбытка табака. И Рика.
— А нахера?
Он надел джинсы и теперь искал футболку, которую вчера она содрала с него чуть ли не с кожей и зашвырнула под кровать.
— Что, совсем не интересно?
Гад. Какой гад все-таки.
— Неа. Очередная твоя попытка быть хорошей девочкой? Которая по счету?
Он нашел, наконец, футболку, натянул, скрывая расписной крепкий торс. Одетый, он смотрелся не менее горячо. И знал об этом. Конечно, знал. И пользовался этим вовсю. Кэти видела, как на него смотрят другие женщины. И бесилась почему-то.
И сейчас окончательно разозлилась от его вида. От его непоколебимой, животной сексуальности. От того, что не будет его больше рядом с ней.
— Я и есть хорошая!
— Ага… Особенно вчера. Когда ты уже успокоишься, Кэт?
Он присел рядом с ней на кровать, провел ладонью по спине, лаская, как кошку.
— Это все в прошлом! Это последний раз!
Кэти, перекатившись, попыталась скинуть его руку.
— Ты каждый раз говоришь, что это в последний раз. — Рик покачал головой, легко вернул ее обратно, под свою ласкающую ладонь, — и каждый раз просишь меня приехать.
Пальцы легко пробежались по позвонкам, Кэти, помимо воли, выгнулась, подставляясь. Ненавидя себя за эту животность, что он будил в ней.
Столько лет, столько долбанных лет.
А она каждый раз ведётся на него. Как в первый.
— Ты же знаешь, Кэти, никто не будет тебя трахать так, как я, — голос его понизился, практически поуркивал, словно у большого хищного кота, пальцы пробрались ниже, в ложбинку между ног, привычно и умело надавили, потерли, вызывая дрожь во всем теле, — ты же знаешь это, Кэти… Ну сколько можно, в самом деле… Я всегда буду рядом, я всех твоих мужей переживу. И похороню. Может, хватит уже бегать?
— Нет, нет… — она извивалась, уже насаживаясь на его пальцы, прикрыв глаза от удовольствия, — нет…
— Нет? — он резко, с хлюпом, выдернул пальцы, встал. — Ну хорошо, милая. Звони, как решишь разводиться. Или просто так. Ты же знаешь, я всегда буду рядом.
Он подхватил куртку и шлем и вышел. Хлопнула входная дверь.
Кэти со стоном повалилась на постель, зарываясь в простыни, вдыхая его запах.
Как хорошо, Господи, как хорошо, как правильно он пах.
И правильно говорил.
Всегда рядом. Стоит только позвать. С того самого, первого дня, когда они встретились в одной группе детского сада. В рабочем квартале их города.
Вот только она не захотела оставаться там, продолжать жить так, как жили ее и его родители. Она уехала. А он остался. Его все устраивало.
Кэти встала, подошла к окну, разглядывая город, который уже практически покорился ей.
Скоро она выйдет замуж. Он успешный, молодой, богатый. Очень богатый.
У ее детей будет все. То, чего у нее не было. То, чего у Рика не было и никогда не будет.
Она все делает правильно.
Вот только почему-то кровь стучит больно. Там, в районе жилки на шее, что так сладко, так сильно прихватывали его зубы.
Особенности вступления в студенческие сообщества
— И вот ты представляешь, меня поставили на стул в носках, вокруг накидали битых бутылок от пива, завязали глаза. — Кэти лениво перебирала редкие волоски на груди Стивена, гадая, зачем он вообще их оставляет, не сбривает, это же убожество какое-то, вполуха слушая его рассказ об испытаниях новичков в Йеле, — и начали мне задавать вопросы по истории университета, истории братства… Сложные очень. И, если не знаешь ответ, или неправильно говоришь, то все орут: «Прыгай! Прыгай!». А там стекло внизу…