Спустя минут десять после того, как стих шум отъехавшего «Запорожца», Миша приподнялся из пшеницы, чтобы проверить, всё ли чисто. Ни души. Только молодой забулдыга-заправщик вышел раскурить дешёвую папиросу. Миша дождался его ухода и только потом аккуратно выбрался из зарослей. Посмотрел по сторонам, чтобы быть уверенным, что старик на «запорике» не поджидает его неподалёку. Дорога была пуста. Тогда Миша развернул карту и попытался определить своё местоположение, чтобы проверить наличие параллельной дороги - ему было боязно голосовать на той же, по которой ехал обворованным им дед. Это оказалось сложнее, чем он думал. Несмотря на сомнения, он всё же решился обратиться за помощью к заправщику.
- Эй, друг, - этот колдырь вовсе не был другом или хоть сколько-нибудь приятным человеком для Миши, но он знал, что подобный тип личностей любит такое обращение. Нужно было подмазаться - кто знает, может, старик просил его позвонить, если увидит кудлатого парня с рюкзаком.
- Хочешь подзаправиться? - щербато улыбнулся парень.
- Да не, у меня и колёс-то нет. Хотел узнать, где я.
- Ты пешком, что ль, сюда добрался? - вскинул брови заправщик.
- Да как-то так получилось. Ребята смогли добросить только до деревни, а дальше пошёл пешком и вот, кажись, заблудился.
- Ну давай гляну, - парень сплюнул через расщелину между зубами и с важным видом взялся за карту. По лицу было видно, что у него не просто картографический кретинизм, но и самый обычный.
Поняв, что незнакомец ничего не смыслит в том, во что столь тщательно вглядывается, Миша спросил:
- А какой адрес у заправки?
- Адрес? А чёрт его знает, - парень вытащил из кармана очередную сигарету и принялся её мусолить волдыристыми губами.
- А что за деревня первая вниз по дороге?
- А, ну так это Матвеевка.
- Спасибо.
Взгляд Миши быстро упал на нужную точку на карте.
- А карты продаёшь? - поднял он глаза на парня, принявшегося дымить с важным видом.
- А это не карта, что ли? - гоготнул тот, выпустив дым Мише в лицо.
- Это области. Мне нужна всей России.
- Ща гляну. Че-то там было.
Спустя пару минут он выволок карту и протянул Мише.
- Стольник.
Миша покосился на него, но спорить не стал; достал кошелёк деда и вытащил сторублёвую купюру. Он ещё даже не посчитал свой навар. Казалось, сделай он вид, что ничего не было, то всё встанет на свои места.
- Выпить хочешь? - парень остановил Мишу, когда тот уже собирался уходить.
- Нет, спасибо.
- Пф! Как знаешь.
Выпивохой Миша никогда не был, только в морозы приходилось согреваться водкой с бомжами, чтобы не околеть от холода. А сейчас ему нужно было трезво мыслить, чтобы снова не оказаться в полной клоаке. Этот тип мог так же просто утащить «новый» кошелёк, как недавно это сделал сам Миша, так что он предпочёл одиночество собутыльнику и пошёл своею дорогой.
Местность была лесистая и безлюдная, параллельных дорог не наблюдалось, но карта помогла определиться с развилкой через пару километров. Мысль о потраченной сотне мучила Мишу, но польза от приобретения оказалась несравнимой.
Каждый раз, заслышав мотор, Миша вздрагивал, боясь, что снова едет старик. Он уже пожалел о своём проступке, хотя воровать ему было не впервой.
За время пути Миша съел пару сухарей и опустошил бутыль воды. Ни одна из проезжавших мимо машин не остановилась, несмотря на настырный палец. Солнце клонилось к горизонту, а это не предвещало ничего хорошего. Ночевать в открытом поле или в лесу было не самым приятным занятием, хотя уже почти привычным. Назойливые букашки и дикие звери не способствуют крепкому здоровому сну. Миша надеялся добраться до очередной заправки, пока не наступила ночь, но ничто не предвещало приближения к цели. Ко всему прочему стал накрапывать мелкий дождик, совсем не подходящий к вечерней прохладе, сменившей дневную жару.
Миша выбился из последних сил, помогавших ему волочить мозолистые ноги. «Лучше бы я доехал с этим старпёром и не брал его деньги! Теперь вместе с ними пойду на корм полевым мышам!» Паренёк рухнул в сырую траву и перевалился на спину. Холодные капли падали на обветренное лицо и стекали по щетинистым щекам.
- Мама, - Миша заплакал. Он звал самого родного человека, находившегося в тысячах километров от него и не слышавшего его крика о помощи, - мамочка...
Мать Миши была женщиной строгой, возможно даже суровой, но всегда старалась жить и поступать по справедливости. Того же ждала и от других, потому была крайне нетерпима к отклонениям от принятой ею нормы. Любви в ней таилось не меньше, чем стремления к правде, но эта её любовь тоже была довольно субъективной, и не всякий был в состоянии понять и принять её.