Зато чердак остался нетронутым. Пыльным, обросшим паутиной, но нетронутым. Именно здесь Вадим когда-то спрятал своего лучшего друга, чем и спас тому жизнь. И за это Мечислав будет ему всегда благодарен и останется на его стороне что бы ни случилось.
— Ну, и куда он его дел? — проворчал парень.
Нигде никакого столика не находилось. Возможно, его вообще выбросили. А что? Вполне вероятно. Нынешняя жена Шелестова-старшего постаралось избавиться от всего, что хоть сколько-нибудь напоминало о прежней. Единственное, что новой хозяйке не позволили — трогать сад.
Внезапно Мечислав задел плечом полку, с неё на пол полетело несколько книг и тетрадей. Он поднял их и начал ставить на место, но одна тетрадь в твёрдой обложке привлекла его внимание, потому что на ней был изображён меч.
— Тайный дневник Ульяны Шелестовой, — прочитал вслух парень, открыв первую страницу. — Посторонним вход воспрещён.
Мечислав хотел было вернуть его на полку, но любопытство пересилило. Ничего же не случиться, если он прочтёт несколько невинных детских мыслей?
«22 апреля.
Сегодня я поняла, что влюбилась. И я буду любить его всю свою жизнь!»
Насколько Мечислав слышал, Ульяна не была замужем. Впрочем, ничего больше о ней он не знал. На этом чтение бы и закончить, но…
«Его зовут Меч. Я люблю его, но он меня не замечает. Как же это больно».
А вот это неожиданно.
Насколько он помнил, Ульяна никогда не показывала ему своих чувств. Да, она всегда радовалась его приходу, пыталась напроситься с ними погулять, но Мечислав всегда списывал это на её привязанность к старшему брату. Девчонка забавляла его, но не больше. К тому же она была значительно младше его. И если сейчас это не имело никакого значения, то тогда между ними существовала непреодолимая пропасть, если он не ошибался, лет в шесть.
Чёрт, он даже не помнил, как она выглядит! Волосы точно русые, как у брата, худенькая, невысокая, как тётя Вера. А что ещё?.. А больше ничего. Если бы сейчас встретил её на улице, скорее всего, и не узнал бы.
— Меч! Ме-е-еч! — с первого этажа донёсся раздражённый голос Вадима. — Ты там застрял?
— Ищу! — крикнул он в ответ, не отрываясь от дневника. Почти все её записи были о нём: Меч самый лучший, Меч самый добрый, Меч самый-самый!
И он уже почти поставил тетрадь на место, но решил заглянуть в самый конец. Даты не стояло, но огромными печатными буквами на всю страницу было написано:
«Я его ненавижу! Я хочу забыть Меча! Я больше не верю в любовь! Никогда в жизни я больше никого не полюблю!»
Мечислав дёрнулся, будто только что получил пощёчину. Что же он мог такое сделать, чтобы девочка-подросток так его возненавидела? Вроде бы никогда её не обижал и всегда был приветлив. Что бы там ни было, он очень надеялся, что сейчас у неё всё хорошо.
— Ме-е-еч! Даже не пытайся соскочить с готовки!
— Да я ищу!
Дневник отправился на полку, а погружённый в свои мысли парень продолжил поиски. Сервировочный столик нашёлся на самом заметном месте, словно всё это время посмеивался над неудачными попытками какого-то человечишки разглядеть его среди прочего забытого хлама.
— О! — обрадовался Вадим, принимая находку. — Пасип! Слышь, Меч, что с рожей? Тебя там пауки покусали?
— Ничего, — буркнул друг и принял эстафету в нарезке всевозможных сыров. — Слушай, Шелест, ты вроде говорил, что сегодня твоя сестра должна быть.
— Улька? — Он отправил в рот кусочек сырокопчёной колбасы. — Ну да. Мамка её уломала.
— Вы с ней редко видитесь?
— С мамкой?
— Шелест, не строй из себя идиота.
— Никого я из себя не строю! — по-детски надул губы Вадим. — Я правда не понял. С Улькой, да?
— С Улькой, с Улькой. — С разделочной доски сыр перекочевал на широкую фарфоровую тарелку.
Именинник призадумался:
— Ну… Три раза в год я её точно вижу. На мамкин ДР, на её, ну и на мою днюху тоже. Только она обычно меня с мамкой в кафехе какой-нибудь поздравляет, а в этом году мамка её как-то уболтала.
— Она сюда не приезжает?
— Да что-то как-то нет. — Вади почесал затылок рукояткой ножа. — Они с Каролинкой терпеть друг друга не могут. Один раз так проорались, что даже батя боялся из кабинета выйти. Вышел потом и люлей мне отвесил, что я баб не разнял. А оно мне надо?
— Да ладно!
— Ага! Батя с Каролинки, как это, пылинки сдувает, а она тянет из него бабосики. Ну, мне по барабану. Главное, что меня особо не трогает. А так у них любовь-моковь и прочиё старпёрские радости!
— А Каролина что? Любит твоего папу?
— Да фиг её разберёт. — Нож полетел в мойку к остальной посуде. Посудомоечной машиной Вадим пользоваться не умел и учиться не собирался. — Бате дома она не изменяет и на том спасибо.