— Прости меня, — прошептала я, осторожно раскрывая ему рот, и засунула в горло два пальца, ещё жёстче повторяя движение ногой. На руку хлынула вода, совсем немного. Дав ей вытечь, я перевернула генерала на спину, тут же резко сдавливая трапециевидную мышцу с обеих сторон между шеей и плечом. Нет реакции на боль.
Я запрокинула его голову и, впервые пробуя сделать это на живом человеке, выдвинула нижнюю челюсть, затем, не отпуская, наклонилась, прислушиваясь, внимательно смотря на грудь. Не слышу дыхания… не чувствую выдыхаемого тепла. Нет экскурсий грудной клетки.
Я попыталась обеими руками прощупать пульс на крупных артериях шеи… Я не чувствую… ни единого толчка. Я ничего не чувствую.
Я стянула комлинк с руки генерала, положила рядом с собой и, включив на громкую, набрала вызов Форксу, попутно трясущимися руками расстёгивая китель.
— Хакс! Где вы? Мы вас обыскались!
— Майор, это Элен О’Деро!
— О’Деро, какого криффа вы отвечаете? Доложите ситуацию!
— Сейчас же вылетайте и ищите нас! Мы на пляже, — мой голос срывался, я обернулась: сквозь тучи было видно, как за горизонт опускается светящийся круг. — Со стороны заката, рядом высокий утёс! На нас напали, — я покосилась в сторону обрыва. — Вооруженная группа.
— Понял, будем через несколько минут! Что с генералом?
Под кителем оказалась застёгнутая рубашка.
— Ушибленная рана в области головы, подозрение на черепно-мозговую травму…
Я рванула ткань в стороны, с треском разрывая пуговицы.
— Состояние клинической смерти, — глаза заволокло непрошеной влагой. — Приступаю к базовой сердечно-лёгочной реанимации. Время… одиннадцать пятьдесят две.
В голове судорожно всплывали обрывки университетских лекций. Я наклонилась к лицу генерала, поддержала за шею и надавила на лоб, заново запрокидывая голову, мимолётно огладила бледную щёку… а на собственных щеках ощутила неуместный жар.
«Это не поцелуй…» — эхом прозвучало на границе сознания. Двумя пальцами я зажала ему нос, сделала свой обычный, не форсированный вдох, и плотно прижалась к раскрытым губам Хакса своими. Выдох. Ещё один. Утопленникам начинают реанимацию с ИВЛ.
Отпустив голову, я поместила руки на проекцию сердца. «Сдавить на пять сантиметров, не больше шести…» Я распрямила локти, положила одну ладонь поверх другой, цепляясь пальцами за нижнюю, и смело продавила грудину основанием ладони, используя спину, заставляя себя представить тренировочный манекен.
Кость поддалась. «Тридцать компрессий на два вдоха, работать две минуты, оценить состояние… Только бы получилось!»
Вскоре в небе надо мной загудел корабль, поднимая вверх столпы песка.
— Сколько качаете? — ко мне подбежал бортовой медик в сопровождении дроида, распахивая аптечку.
— Три минуты! Ставьте катетер, я продолжу!
Врач обеспечил доступ к вене, а я, выполнив очередные два вдоха, выхватила из аптечки воздуховод, за пару секунд обработала и максимально аккуратно ввела, старясь не вглядываться в безжизненное лицо.
— Ты, — я протянула дроиду дыхательный мешок с лицевой маской, — помогай!
Врач подсоединил мешок к баллону для подачи стопроцентного кислорода, для профилактики пропущенного через пеногаситель: солёная вода могла вызвать отёк лёгких. Я тут же вернулась к компрессиям, наблюдая, как машина-помощник накладывает маску; врач в это время прикрепил электроды дефибриллятора. Аппарат автоматически снял ЭКГ и отобразил на мониторе фибриляцию предсердий.
— Песок мокрый! Не сможем дать разряд… — я едва не разрыдалась от безысходности.
— Отставить панику! Вводи медикаменты, я сменю тебя! Всё уже набрано!
— Хорошо! Одиннадцать, двенадцать…
Я прекратила давить, уступила место, и быстро наклонилась за препаратами: при всех видах остановки сердца и при всех видах нарушения ритма… Открутив заглушку катетера, я ввела растворы один за другим, засекая время — повторить через четыре минуты, после чего отогнала дроида и принялась сама работать мешком.
Ожидание превратилось в пытку: уступив силовую работу другому, я перестала чувствовать движение времени. А что ещё хуже — с его течением ничего не менялось. Полминуты, одна, полторы… Я молилась. Я никогда не была религиозной. Но сейчас, раз за разом не находя пульса, я молилась, как в последний раз.
Я без промедления выполняла все указания врача; он видел, что я теряюсь и вслух озвучивал все команды. Мне казалось, что моё собственное тело лежит сейчас на земле, не способное даже дышать. Лучше бы так и было. А надежда, словно песок, неуловимо ускользала сквозь пальцы.
С начала работы прошло уже шесть с половиной минут. Я снова взглянула на ЭКГ, сжимая руку на мешке для очередного вдоха… Из глаз покатились слёзы.
Появился ритм.
Врач проследил за моим взглядом:
— Да-да-да, молодец, продолжаем, всё получается! Только не расслабляйся!
Через двадцать секунд мне удалось нащупать слабый пульс. Ритм на мониторе постепенно стабилизировался. Длинные светлые ресницы коротко дрогнули; грудная клетка различимо поднялась и опустилась.
— Стойте!
Я убрала маску и быстро извлекла трубку воздуховода, провоцируя свистящий кашель. Хакс на мгновение приоткрыл глаза. Я прижала ладонь к лицу и расплакалась.
— Первый раз? — врач устало выдохнул и усмехнулся, а я смогла только закивать головой, не в силах вымолвить ни слова. — Ну, с почином! Последи за ним, я сейчас.
Врач спешно поднялся и побежал к кораблю, на ходу раздавая указания дроиду и кому-то из подчинённых — по комлинку. По моим щекам стекали крупные горячие капли, то и дело срываясь с ресниц; я бережно перебирала пальцами влажные медные пряди, ласково гладя лоб и виски едва приходящего в сознание генерала, глядя на размеренные движения его груди.
— Молодец, солдат, — за спиной прозвучал ободряющий голос майора.
На корабле я осталась с Хаксом, по назначению врача поставив капельницу с препаратами для поддержания давления и следя за общим состоянием. Когда я попыталась обработать рану на голове, пациент, не открывая глаз, болезненно завозился: пришлось, помимо местного обезболивания, спросить разрешения подколоть анальгетик внутривенно.
Мужчина дремал; иногда на измождённом лице мелькала тень беспокойства, и я чуть крепче сжимала его ладонь, сидя рядом, после чего он успокаивался.
По возвращении на базу доктор, помогавший мне, остановил меня в дверях медицинского отсека, не пуская в отделение:
— Ну всё, хватит с тебя. Иди-ка лучше отдохни; с ним всё будет в порядке, я об этом позабочусь.
Я хотела было возразить, но после слова «отдых» явственно ощутила упадок сил и согласно кивнула.
— Тебя, кажется, зовут Элен? О’Деро, правильно?
— Да, верно. А вы?
— Стивен Ларсон, — он протянул мне руку. — Можешь звать меня Стив. Откачали человека — считай, вместе выпивали.
Я пожала его ладонь и улыбнулась в ответ, впервые имея возможность нормально разглядеть этого человека. Стивен был высок, в меру широкоплеч, голубоглаз, с оттеняющей скулы оливковой кожей; тёмные каштановые волосы курчавились в короткой стрижке, и он позволял себе носить тот мужественный тип небритости, который шёл далеко не всем. Я ощутила его врождённое влияние на женскую аудиторию, мысленно ставя отметку в графе «опасно».
— Что ж, приятно познакомится, доктор Ларсон. Спасибо за вашу помощь.
— Всегда пожалуйста. Элен, а приходите работать! Мне такие люди нужны. Что вам с этой солдатнёй по окопам лазить? Пообещайте хотя бы, что подумаете!
— В отряде нет медика, — сохраняя дружелюбие, я добавила в голос металлические нотки, давая понять, что на меня его обаяние не действует. — Моё место с ними.