Оглядываюсь по сторонам: раковина, унитаз… окон нет. Или же иллюминаторов? Чувствую характерное гудение под полом… я на корабле. С трудом, пошатываясь, заползаю на койку, снимаю куртку, сворачиваю её под головой и за считанные секунды проваливаюсь в глубокий болезненный сон.
На краю сознания отметился звук открываемой двери. Меня рванули за плечо.
— Вставай.
Я открыла глаза: надо мной возвышался грузный мужчина с шероховатым расплывшимся лицом. Я послушно попыталась сесть, но он не стал дожидаться и грубо вздёрнул меня на ноги.
— Пошла.
Толстяк вытолкнул меня из камеры, повторным тычком направляя налево. Я огляделась: коридор корабля, холодный белый свет, двери таких же комнат, как та, из которой меня только что вывели. Последовал шлепок по затылку:
— Пошла, блядь, чего вертишься?!
Пришлось ускорить шаг. Навстречу прошли двое мужчин в незнакомой форме, один из них бросил на меня пренебрежительный взгляд.
«Что со мной будет? Идиоты: они убили офицера и забрали меня вместо него. Где здесь логика…»
Мы повернули в следующий коридор. Я не пыталась запомнить дорогу, мне показалось, что в этом не было смысла. По мере приближения к очередной двери до меня донёсся странный звук… Гудение сверла, а вместе с ним… человеческий вой!
Я ахнула и дёрнулась назад, у меня едва не подкосились ноги. Амбал схватил меня за волосы, я вскрикнула и впилась ногтями в его руку; не отпуская, он потащил меня вперёд, и в конце коридора втолкнул в раскрытую дверь.
— Занимайтесь.
Уже другой человек оттеснил меня в глубь помещения: внутри был стол, над которым располагалась большая лампа, словно над операционным столом, два стула, и напротив — вертикально расположенная панель. Он закрепил меня на ней, лишая возможности двигаться: меня сковало оцепенение, я не сопротивлялась. Да и куда мне было бежать?
— Звание?
Я молча уставилась на него, будто забыла слова.
— Звание! — мужчина повысил голос, я почувствовала страх. Он принялся расстёгивать и закатывать рукава своей рубашки.
— Рядовой…
— Рядовой в разведке Первого Ордена?
— Я не разведчик… Прохожу подготовку.
Я глубоко вдохнула и замерла, когда он подцепил остриём складного ножа мою майку и разорвал её до низу, обнажая грудь и живот.
— Я не намерен с тобой возиться.
Окинув меня оценивающим взглядом, он взялся за серебристую подвеску в моём пупке, большим пальцем огладил кожу над ней и несильно потянул. Я пожалела, что оставила её.
В два мощных рывка он выдрал серёжку из моего живота.
Боль оказалась нестерпимой. Из глаз брызнули слёзы, тёплая кровь устремилась к ремню на брюках, окрашивая ткань в тёмный цвет. Меня начала бить крупная дрожь; я опустила голову и, глядя на рваные края раны, поняла, что меня сейчас вырвет. Видимо, это понял и дознаватель, потому что в следующий момент он втолкнул мне в рот горло бутылки, удерживая за подбородок и заставляя пить. Я стала захлёбываться.
— Ещё раз уточним: кто ты? — он отошел и поставил бутылку на стол.
— Элен О’Деро, — растерявшись от шока, прошептала я и осеклась, вспомив, что никому здесь не нужно моё имя. — Рядовой.
— Как ты сказала? — Мужчина обернулся. — Повтори. Имя.
— …О’Деро.
Экзекутор пристально вгляделся в моё лицо. Ещё несколько секунд он что-то обдумывал, а затем направился к двери.
Когда она закрылась, я откинулась затылком на панель и подняла глаза на слепящий свет лампы. Ничего. Ничего, всё нормально. Всё в порядке. Мне не больно. Совсем не больно. Не страшно. Я всё выдержу. У меня всё заживёт…
Я крепко сжала кулаки и всхлипнула. Всё заживёт. Обязательно.
За дверью послышались шаги. Я мотнула головой, стряхивая слёзы и, призывая всю свою гордость, уверенно взглянула на появившихся в проходе людей. Их было двое: один — всё тот же дознаватель, лица второго мне не было видно из-за освещения.
— Подтверждаете?
— …Да.
— Сколько вам потребуется времени?
— Не могу сказать.
Я снова занервничала и насторожилась. Пульс застучал; я прижалась спиной к панели, ища спасения. Мой мучитель кивнул, а неизвестный шагнул в камеру, и дверь за ним закрылась.
Что чувствуют люди, когда им сняться умершие близкие? Что бы почувствовал человек, наяву увидевший призрака? Я не знала, но сейчас, заходясь в рыданиях, ясно чувствовала, как родные руки снова гладят мою голову, словно не было всей этой боли, пустоты и одиночества; он покрывал моё лицо поцелуями, утирал слёзы и прижимал к себе настолько близко и бережно, насколько позволяли крепления панели. Я не верила, я ведь знала; я никогда по-настоящему не верила…
— Ты здесь…
— Я с тобой.
— Почему ты нас оставил… Почему не сказал…
— Я не мог.
Арий взял в ладони моё лицо и с горечью посмотрел мне в глаза.
— Как же так…
— Я пошла за тобой.
Как бы мне хотелось протянуть сейчас руку и коснуться его лица. Арий наклонился ко мне, и мы прижались лбами. Я почувствовала, что недостающая часть души, пустота от которой всё эти месяцы скребла и саднила, вернулась на своё место.
— Почему ты в Сопротивлении?
— Сейчас не время, Эли, слушай меня внимательно! Тебя будут спрашивать об Ордене: главное — не молчи, отвечай всё, что знаешь, даже если мало! Второго шанса не будет, здесь не держат пленных дольше пары дней!
— Я не могу.
— Почему?
— Я не могу предать его… — я взглянула на брата в надежде, что он поймёт.
— Так вы всё-таки встретились. – Арий злился. — Этот сукин сын, Армитаж, не уберёг тебя. Я так и знал!
— А с чего бы ему беречь меня?! Это всё моя вина, и только!
— Когда он успел стать для тебя так важен? Элен, я запрещаю тебе молчать ценой собственной жизни!
— Он — моя жизнь. Вы оба.
Дверь камеры открылась:
— Время вышло.
— Немедленно освободите её! — Арий был полон решимости, и хотя я по-прежнему висела на панели в допросной, в его рвении я чувствовала защиту.
— Вы не вправе ничего требовать, О’Деро. Исключений быть не может, ни для кого.
— Я свяжусь с генералом Органой, если потребуется. — Брат шагнул к дознавателю; мне показалось, что он готов его убить. — Уверен, она будет в восторге от того, что вы делаете с людьми.
— Осторожнее в высказываниях. Ваше положение в какой-то мере ещё более шатко, чем её. — Сопротивленец кивнул на меня. — То, о чём Лея не узнает, ей не повредит.
— Вам это с рук не сойдёт.
Я смотрела, как Арий уходит, и передо мной снова возник дознаватель.
— Ну что? По-хорошему или по-плохому?
— По-плохому. — После встречи с братом моя решимость только усилилась. Страх прощупывал внутренности…
— Твоё право. Координаты вашей базы?
—…
— Не знаешь цифры — назови сектор.
Я продолжала молчать. Мужчина подошёл ко мне вплотную, в его глазах плескался недобрый азарт: он видел во мне добычу, и я же его провоцировала. Он разрезал и сдёрнул остававшийся на мне бюстгальтер, задевая лезвием кожу — я поморщилась.
— Как прорежется память, — дознаватель снял с пояса дубинку. — Начинай говорить. — И замахнулся.
Кайло. Я не знаю тебя, не знаю, что ты за человек. Но твой образ вселяет в меня уверенность. Пусть хоть крупица твоей силы найдётся и во мне, чтобы было чуть легче!
Он бил по рёбрам, животу, суставам и с особым остервенением — по груди и лицу. Когда дубинка вколачивалась под диафрагму — кричать не получалось.
Капитан Фазма. Я всегда восхищалась такими, как вы. Я восхищаюсь вами. Мне никогда не обрести вашей стойкости. Но сейчас, прошу, помолитесь за меня, как за всех ваших солдат! Мне не дожить до послезавтра.
Я боялась, что он выбьет мне зубы. Кровь из разбитого носа лилась по губам и шее, разлетаясь брызгами от новых ударов. Он вошёл в раж и теперь задавал вопрос уже не только о местонахождении «Старкиллера», но и совершенно бессмысленные для рядового вопросы о стратегических планах и расположении войск. Я плакала против своей воли, когда ломались пальцы на ногах.