— Я уже ухожу.
С ума сойти. Вот так встреча.
— Стой. Раз пришла.
—Вам что-то нужно?
Какая-то помощь? Позвать врача? Опять осматривает, заглядывает в лицо и кивает.
— Так ты выглядишь лучше.
— Вы тоже, — вот дела, мне бы не надо хамить. Усмехается.
— Ты уже называла меня по имени.
— Мне стоит извиниться?
— Острый язык. Что в тебе особенного? — подходит ближе, и ситуация повторяется. Нечего светить на меня своими мышцами. Хочу повернуться к двери и подаю знак дроиду.
— Не так быстро.
— Я тороплюсь.
У него что, хобби — нависать над людьми? Молчит, думает. Опять кивает самому себе.
— Ты на неё похожа. Чуть меньше раздражаешь.
— На кого?
— Не важно. Больше мне не попадайся. Иначе я решу, что мне стоит задуматься над содержимым твоей головы. Можешь идти, — отступает и убирает руки, которыми до этого упирался по бокам. Чертовски злюсь, выносясь из палаты.
«Цепной пёс и пугливый щенок».
— Да пошёл ты!
Позади отголоском мерещится смех.
Через пару часов я не была готова услышать, что атака на Сопротивление уже началась. Почему-то мне казалось, что у нас будет больше времени; тревога с интуицией наперебой затвердили, что одно неверное действие — и события начнут принимать лавинообразный характер.
Имплант — не единственное, что оставил мне плен, не пройдя бесследно: от стресса грудь непредсказуемо сдавливало спазмом, мешая нормальному дыханию. Вот и сейчас я опустилась на край койки, расстёгивая воротник… Не теряй контроль, надо держаться.
— Чёрт. — Проступающая на лбу испарина вынуждает несдержанно дёргать кнопки.
От борьбы с приступом меня отвлекает гул, распространяющийся снаружи.
Выбежав в коридор вместе с другими, в ужасе раскрываю рот перед развернувшейся огненной картиной. Дредноут «Молниеносный»… гибнет. Он же только что подошёл! Объятый пламенем корпус раздираем на части, и взрывы взметают в пустоту крошево с частями обшивки. Он мерцает… Оставшись без двигателей, корабль берет крен. Не успеем подойти на помощь.
Совсем схватило. Со свистящим выдохом опускаюсь на пол, не в состоянии оторвать глаза от трагедии.
— Элен, что, плохо?
— Нормально… Щас пройдёт. Он же сгорит в атмосфере, надо им помочь.
— Шаттлы уже вылетели, вон, видишь?
— Да.
Ладони мокрые. Набираю, через раз попадая в буквы.
«— Скажи, что ты не там».
Я знаю, но мне нужно подтверждение. Секунды тянутся. Очередной взрыв выбивает стёкла целого яруса, и вакуум вгоняет смертельную взвесь обратно. Ответь, ну же, пожалуйста. Пускай это глупо, пускай ребячество.
Комлинк молчит. Ругаюсь и с опорой на поданную руку поднимаюсь на ноги. Это было ожидаемо. Мне стоит засунуть себе в задницу свои жалкие попытки всё время о нём беспокоиться, ведь подобная срань может происходить ежедневно. И обратиться за препаратами тоже не помешало бы… Отпускает.
Ответ приходит, когда спасательные шаттлы уже оказываются в ангарах, и мы переходим на гиперскорость. «Финализатор» принял больше всего потерпевших с «Молниеносного», так как в момент крушения находился ближе всех остальных. Надо отметить, что почти все они, к счастью, не пострадали; тех, кого там накрыло, было уже не спасти. Через полчаса пути все обозримое пространство по левому борту занял подошедший
«Супримаси», ведя за собой ещё несколько разрушителей и заменяя нас в роли флагмана. В воздухе повсеместно висело напряжение вкупе с бессильной агрессией. Потеря
«Старкиллера», катастрофа дредноута — как вообще все это могло случиться? От окружающей суеты нахлынуло желание зажать руками уши и хорошенько проораться. Прыжок окончен.
— Так, — подошёл Стив. — Сейчас загрузим модуль: повезешь с анестезистами пациента на головной. Нужен хирург, который там работает; сразу везите к шлюзу, готовьте, как закончит операцию — возьмёт вас. Ребята знают, куда ехать. Есть вопросы?
— Нет, сэр, так точно.
— Молодец, — Ларсон улыбнулся и привычно хлопнул меня по плечу. — Всё, пошуршала.
Модуль стартовал плавно, но я всё равно придержала купол капсулы, боясь потревожить лежащего внутри человека. В иллюминатор стало видно несколько светящихся точек вдалеке, перед самым носом линкора.
— Что там происходит?
— Догнали флот Сопротивления. Вроде хотят щемить, пока у них не кончится топливо.
— Почему все, кроме меня, всё знают?!
— Потому что ты циклишься. Выдохни: у них своя работа, у нас — своя. Надо уметь расслабляться.
— Ну, тоже верно.
Мы подошли к ангарному шлюзу. С ума сойти, какой же он всё-таки здоровый! В обе стороны не видно, где кончается корпус. Размах крыльев шестьдесят километров: настоящий город с несколькими миллионами. Я и так не особо ориентируюсь, а тут потеряться — как нечего делать.
— Круто, правда?
—Я просто в шоке.
Мы выгрузили капсулу, и нас повезли к ближайшему лифту.
— Будешь с нами оставаться, когда пройдёт кипишь?
— Честно, не знаю. Вообще я закреплена за отрядом; мне учиться ещё три месяца. Не знаю, идут у них сейчас занятия или нет. Так-то я не хочу пропускать программу.
— А потом?
— Потом буду думать. Пока нам дают «учебку»; скорее всего, будет распределение. Думаю, что планы на нас могли поменяться.
Мы вошли в большой лифт. Ехать примерно двадцать минут, и меня удивляет, что он движется по горизонтали.
— Это как метро.
На одной из остановок вваливается группа детей с куратором: совсем ещё козявки.
— О-о-о, это что такое вообще?! — расплываюсь в улыбке при виде их формы.
— Тут своя школа и офицерская академия. Рождаешься — и сразу попадаешь в оборот.
Один малой показал мне язык. Мне вспомнились слова Хакса о проведенной на кораблях жизни. Инстинктивно проверю комлинк — в сообщениях пусто. Конечно, я знаю, тебе сейчас не до меня. Как бы так сделать, чтобы вечером увидеться?
Лифт наконец остановился, и мы вышли. Медицинский корпус встретил большим белым холлом с высоким потолком — не слишком практичный расход пространства, но так красиво. Как настоящее здание. Даже растения кое-где стоят.
Операция длилась долго. Назад не звали, и меня никто не припахивал: я успела осмотреться, почитать и продумать несколько безнадёжных вариантов для организации совместной ночи. Крифф, кем вообще надо быть, чтобы твои передвижении никто не отслеживал? Явно рангом повыше, чем у меня.
— Слушай, как вообще медиков селят?
— Каюты, в основном — по двое, есть, где больше людей. Редко одиночные. Думаешь, где остаться?
— Ага. Сегодня спала в ординаторской. Тупо.
— У Дейи соседка вышла замуж и ушла служить на другой корабль, спроси у неё. Только надо будет сходить отметиться.
— Это очень кстати, спасибо, что сказал. У меня даже вещей никаких нет, нужно пойти получить. Только эта форма и то, в чём прилетела с базы. Жалко одежды из дома… как-то душу грела, что ли.
— И правда жалко. О, всё, пошли, вон нашего везут. Посидели — пора батрачить.
Мы посмеялись, поднимаясь с дивана. Я всё ещё продолжала улыбаться, когда пол ушёл из-под ног.
Удар, силы разорвавшейся бомбы, не дал опомниться, как всё накренилось, и я полетела по наклонной вместе со всеми. Боль в выставленном локте пронзила до позвоночника; меня несло вниз. Грохот и падение дезориентируют, пытаюсь выцепить глазами силуэты, и последнее, что удаётся увидеть — летящую кубарем каталку.
Темнота расступалась медленно, глухо. Я слабо простонала, ощутив чужую тяжесть, и попыталась вытащить руку. В раскрытые губы сочилось тёплое, мокрое железо. Кровь. Шепоты… повсюду. Надо осмотреться.
Людей сбило в кучу. Некоторые поднимались на ноги с опорой на стены, в попытке удержаться прямо, хватаясь за части тел, но большинство просто лежало друг на друге. На сколько меня отключило? Кашель спазмировал лёгкие, стоило приподняться.
С тяжёлым стуком с потолка, ограждая холл, начали опускаться огромные панели в сопровождении интервального сигнала.