Штаб партизанского соединения сконцентрировал отряды, разбил их на пять оперативных групп. Каждая должна занять одну из дорог района, встать заслоном.
Операция была продумана, учтены все мелочи, которые только можно предвидеть.
К тому же партизаны хорошо подготовились к бою, Захваченные в мелких стычках с врагом оружие и боеприпасы способствовали успеху в серьезной операции.
По плану штаба соединения «Маленький гарнизон» должен был сосредоточиться у оврага и перейти в наступление в тот момент, когда взлетят одна за другой три красные ракеты.
На базе «гарнизона» осталось всего несколько человек — из хозяйственной группы.
Командир Степан Иванович Козлов и комиссар Шерали Султанов обходили бойцов, тщательно проверяя их готовность к бою. Партизаны, чувствуя трудность предстоящей операции, были сосредоточены, серьезны. Они подгоняли походные ремни, сумки, оружие. Чтобы избавиться от излишнего шума, тихо подойти к врагу, ноги лошадей и колеса телег обматывали тряпками. По первому сигналу отряд мог двинуться на выполнение задания. На вопросы командира и комиссара всюду слышались уверенные голоса:
— Не подкачаем!
— Дадим фашистам жару!
— Будут нас помнить!
…Старые друзья Василий Михайлович, Янис и Коркия сидят у кустов шиповника.
Первым прерывает молчание Михайлов. Мечтательно глядя куда-то поверх голов своих друзей, он говорит:
— Если бы это было в армии, перед боем написал бы домой письмо. Обязательно написал бы.
— Да, легче бы на сердце стало, — подтверждает Янис.
Видимо, с ними соглашается и Коркия. Он молча кладет на плечо Михайлову руку.
Степан Иванович и Шерали переглянулись.
— Не будем тревожить их. Не подкачают ребята, — шепчет комиссар.
Командир кивнул головой. Пройдя несколько шагов, он, теребя короткий ус, как бы отвечая своим мыслям, говорит:
— Да, крепкие ребята, с добрым сердцем.
Командир и комиссар направляются дальше. Вот под оголенными кустами орешника устроились двое партизан.
— Кто здесь? — спросил комиссар, но сразу же узнал: — А, это вы? Ну как, Шаров, окрепли? Выдержите сегодня?
— Спасибо, товарищ комиссар, окрепли! — слышится задорный ответ. — Выдержим. И не только сегодня. Если уж один раз ушли от смерти, она теперь к нам не сунется. Скажет: зачем зря время терять?
— Ну, мы ее гитлеровцам направим, — засмеялся Шерали. — Там ей работенки хватит.
— Я тоже так думаю, товарищ комиссар.
— Добро, — улыбается командир. — А теперь, друзья, отдыхать.
Надвигается ночь. Холодная темная ночь. Ночь перед боем. Ветер перебирает ветки деревьев. Сердито шуршит снегом. Не греет ночную землю холодный свет редких далеких звезд. Все вокруг замерло в ожидании.
Медленно тянулись минуты за минутой.
…И дот перед рассветом в небо взвились три красные ракеты. Бой сразу начался в пяти местах.
Гитлеровцы, вначале ошарашенные, вскоре пришли в себя и дрались ожесточенно. Партизаны, используя преимущество внезапного нападения, косили их беспощадным огнем. Метр за метром отвоевывали народные мстители «Пятидорожье».
Движение ненадолго приостановилось у самого подступа к перекрестку: бойцы наткнулись на колючую проволоку в несколько рядов.
Не такие преграды видел, например, Коркия. Он сбросил шинель и, ловко перерезая проволоку, полз дальше. За ним продвигались другие партизаны. Дорога на перекресток была открыта.
Бой разгорался.
Несколько раз узел дорог переходил из рук в руки. И только в полдень партизанам удалось закрепиться.
Гитлеровцы, однако, снова собравшись с силами, сделали попытку атаковать партизан.
Бойцы «Маленького гарнизона» прекратили огонь, терпеливо ждали: пусть фашисты подойдут поближе.
Гитлеровцы ползли и ползли, словно муравьи. Тишина их встревожила, но не остановила.
Первым заговорил ручной пулемет Василия Михайлова. Затем грянул залп… Второй, третий. Посыпалась скороговорка автоматов.
Фашисты стали окапываться. Огонь их стал организованнее, эффективнее.
Комиссар с тревогой осматривался вокруг. Он видел: то там, то тут замолкали партизанские винтовки или автоматы и чья-нибудь голова уже неподвижно лежала на жестком снежном настиле.
Неожиданно на перекрестке стали рваться мины. С бешеным свистом летела смерть, взрываясь черно-бурыми клочьями. Вот пошатнулся Коркия. В отчаянном порыве он выпрямился во весь рост, обливаясь кровью, хотел что-то крикнуть, но только воздух вырвался из груди. Партизан прошептал: