— О Тамаре не беспокойся. Сейчас ее не трогают. Правда, это должно насторожить нас. Неспроста они держат ее. Тем более…
Тимофей прикусил губу.
Галя почувствовала, как сильно и учащенно забилось сердце.
— Что? — прошептала она.
— Да ничего, Галчонок, — успокоил Тимофей. — Потом скажу. Все будет в порядке. Вот увидишь.
Тимофей взял руку девушки и молча погладил, как в ту памятную ночь. Только разговор шел совершенно о другом. О страшном несчастье, о горе людском.
— Да, очевидно, не меньше ста человек собирается Штаммер отправить в Германию.
В глазах у Гали потемнело, она прислонилась к дереву. Руки и ноги ослабли. Голос Тимофея, стоявшего рядом, казался ей идущим издалека. Но голос твердый, уверенный:
— Галя, возьми себя в руки. Всех освободим! Скоро. Время придет.
Тимофею очень хотелось погладить волосы девушки, прислонившейся к березе. Галя сама так была сейчас похожа на березку, тонкую, нежную. Но Тимофей не посмел этого сделать.
— Все-таки мы полные хозяева, — продолжал Тимофей. — Только мы. И немец боится нас. Думал, обрушился — и готово, и встал народ на колени. А смотри, что получается… На себя враг беду накликал.
Василенко смотрел в сторону Червонного Гая, сдвинув брови, сжав зубы, словно оценивая силы врага.
— Что получается… Был тихий маленький домик в лесу. Ваш домик. А в первый же день стал штабом партизанского отряда. Видишь, какое дело, Галчонок.
Тимофей, наконец, решился и осторожно погладил ее волосы большой и сильной рукой.
Девушка доверчиво прислонила голову к его груди. Так бы и простояли они, не шелохнувшись, час, другой, третий. Но не время теперь.
Галя ушла первой. Тимофей молча смотрел вслед: тонкая, хрупкая фигура, слабая на вид, а как спокойно идет в страшное логово — к Штаммеру.
Вскоре вернулся в городок и Тимофей.
Тревожно было у него на душе. И эта тревога не покидала его. А вечером, нарушив все запреты, к нему, запыхавшись, вбежала Галя.
— Что-нибудь случилось? На тебе лица нет, — Тимофей бросился навстречу. Галя не могла прийти просто так.
Растрепанная, бледная, она в первые минуты не находила в себе силы вымолвить даже слово.
— Да в чем дело, Галя? Говори!
— Шерали схватили! Его схватили гитлеровцы! — Из глаз девушки брызнули слезы.
— Шерали? Попал в плен Шерали?
Тимофею показалось, что он ослышался.
— В госпитале… Он без сознания. Привели гитлеровцы его. Где-то был бой. Но почему его положили в немецкий госпиталь?
— Плохо дело, — произнес Тимофей.
Он уже несколько пришел в себя и сейчас старался трезво оценить обстановку.
— Но, может быть… — с надеждою в голосе заговорила Галя. — Наверное, это случайность. В Червонном Гае Шуру никто не знает.
Тимофей посмотрел девушке в глаза и твердо заявил:
— Знают. И еще как знают!
Брови у Гали метнулись вверх и замерли.
— Почему ты так думаешь? — испуганно спросила она.
— Помнишь, ночью была тревога? На прошлой неделе? Это приходил Шерали.
— Как приходил? — ничего не понимая, переспросила Галя.
— Воспользовавшись внешним сходством с гестаповцем Кларком, которого, кстати говоря, как ты, возможно, слышала, уже нет. Правда, сходство это относительное.
Тимофей усмехнулся.
— Познакомился Шерали с самим господином майором. Вот почему фон Штаммер и бесится.
… А комендант бесился в полном смысле этого слова. Бесился пятый день. То и дело хватаясь за перевязанную бинтом голову, фон Штаммер метался по кабинету.
Солдаты, бывшие в ту памятную ночь в карауле, когда господин комендант познакомился с рукояткой пистолета партизана, сидели теперь под арестом и ждали отправления на фронт.
Офицеры, дежурившие по гарнизону, тоже готовились к отъезду на фронт. Махнув на все рукой, они дико запили.
А из подвала все чаще стали выносить трупы.
— Я вам покажу! — неистовствовал фон Штаммер, с ненавистью глядя из окна кабинета в сторону леса. — Вы у меня еще запоете…
Комендант из кожи лез, чтобы сохранить авторитет в Берлине. Он знал, что потерю секретных документов, исчезновение «господина Кларка» не смогут не «оценить». И фон Штаммер торопился: каждый арест он делал чрезвычайным событием. В донесениях сгущались краски, преувеличивалось число партизан, расписывались огромные трудности, в которых приходилось работать коменданту.
И вот фон Штаммеру повезло.
«Господь бог, — с удовлетворением размышлял фон Штаммер, — услышал мои молитвы».
Вчера на рассвете его поднял с постели телефонный звонок — приказывалось выделить батальон. На перекрестке пяти дорог начался бой. Партизаны напали на охрану, на небольшие подразделения. Из ближайших гарнизонов стягивались воинские части, в том числе из Червонного Гая.