Эта история никак не перекликалась с «Солнечными битвами», в ней не было ни ужасов тьмы, ни пропастей. Сказка, в которой Черри ухаживала за ребенком и через несколько недель влюбилась в загадочного юношу, напомнила Джеффри «Рипа Ван Винкля»[6].
Каждый день Черри мазала снадобьем глаза мальчика. Его отец предупредил девушку, что ни одна капля не должна попасть в ее собственные глаза. Разумеется, в один прекрасный день она не удержалась — и увидела роскошно одетых женщин и мужчин, которые ходили по дому, не замечая ее. Был среди них и хозяин Черри, и прекрасная дама, его жена. Обманутая и преданная Черри сбежала, но любовник догнал ее в пустоши и вложил несколько монет в ладонь.
«Теперь ты уйдешь и забудешь, что видела», — сказал он грустно и коснулся уголка ее глаза. Когда Черри вернулась в деревню, ее родители и все, кого она знала, умерли, а дом развалился. Люди до сих пор говорят, что не стоит гулять в пустошах рядом с Зеннором.
Джеффри закрыл книгу и бросил на пол рядом с ванной. Возвращаясь в комнату, он услышал на кухне голоса, Томса смеялась. Он не стал спускаться вниз, прошел к себе и запер дверь.
Он уехал на следующий день рано утром, позавтракав в обществе Томсы.
— Гарри поехал в Сент-Айвз забирать инструменты из ремонта. — Она подлила Джеффри кофе и придвинула сливки. — Хорошо погуляли вчера? Успели зайти в «Тиннерс»?
Джеффри улыбнулся, но ничего не ответил. На полпути к Карду он вдруг вспомнил, что не сказал Томсе про две бутылки пива.
Он вернул машину в прокатную контору и доехал до станции с тем же водителем, который встречал его два дня назад.
— Хорошо провели время в Зенноре?
— Очень, — ответил Джеффри.
— В это время года здесь спокойно, — Эван остановился у обочины. — Глядите-ка, ваш поезд уже у платформы.
Джеффри вышел, перекинул ремень сумки через плечо и направился к входу на станцию. Вдруг у него екнуло сердце — неподалеку на тротуаре переругивались два человека. Один из них был полицейским.
— Пошли, Эрси, — говорил он, мельком взглянув на Джеффри. — Сама знаешь, тут не место для…
— Иди ты! — заорала она и пнула его ногой. — Это не мое имя!
— А вот и твое!
Полицейский схватил ее за руку и наклонил голову к рации. Джеффри быстрым шагом прошел мимо. Женщина что-то кричала ему вслед, пытаясь вырвать руку, зажатую, как в тисках. Ее налитый кровью глаз блестел в лучах утреннего солнца.
— Лондон! — кричала она, безуспешно пытаясь освободиться. — Лондон! Пожалуйста, возьми меня с собой!
Джеффри обернулся и покачал головой. Увидев это, женщина подняла кулак и швырнула что-то, угодив ему в лицо. Он схватился рукой за щеку, а полицейский потащил женщину подальше от станции.
— Лондон! Лондон!
Под ее удаляющиеся крики Джеффри посмотрел на пятнышко крови на пальцах, потом нагнулся и поднял с земли то, чем она в него кинула. Это был желтый карандаш со следами зубов; графитовый стержень стерся, но сбоку виднелись четкие буквы:
РЕЙВЕНВУД