========== Глава 1 ==========
Первая его мысль: а совершеннолетняя ли она вообще, эта сержант, звезда Скотланд-Ярда, о которой столько разговоров? Ее репутация бежит впереди нее: сотрудничество с Интерполом — поимка банды секс-торговцев, умница, блестящее образование.
За несколько недель, предшествовавших ее официальному переводу, инспектор Уильям Мельбурн много чего слышит о ней, но привычно отмахивается от слухов: если бы слухи, ходившие о нем самом, хоть наполовину были правдой, у него не оставалось бы времени на собственно раскрытие преступлений: он был бы слишком занят, совокупляясь со всеми без разбору женщинами столичной полиции или упиваясь до этиловой комы.
Тем не менее, он не ожидает, что она будет такой.
Молодая — даже юная. Господи, да она же на вид самый настоящий ребенок! Невысокая, худенькая, длинные темно-каштановые волосы, стянутые в пучок, огромные голубые глаза, тонкие черты лица, вся в черном. И он — он, наверное, похож сейчас на идиота, а он ненавидит выглядеть идиотом: неотъемлемая часть его работы, то, что его до сих пор вопреки всему держит в полиции — способность быстро соображать, да еще тот факт, что он, если верить его матери, выбрал не ту профессию: ему следовало податься в политику.
«Я хочу ловить негодяев, а не быть одним из них!» — сказал он ей однажды, кажется, целую вечность назад.
Его, то есть их, шеф, старший инспектор, выглядит так, будто развернувшаяся перед ним сцена его веселит. Он похож на кота, сожравшего канарейку. Уильям его ненавидит.
— Инспектор Мельбурн, познакомьтесь, это сержант Кент, — говорит шеф. Эта фамилия, не то чтобы редкая, тем не менее, имеет серьезный вес в Скотланд-Ярде, в МИ-5, в МИ-6 и выше по инстанции.
Кент? Как старший суперинтендант Кент? Из этих Кентов?
Вежливая улыбка на губах девушки тает, стоит лишь ей понять, что он провел эту связь. Он искренне ей сочувствует: видит Бог, за столько лет он на собственной шкуре испытал, как легко люди строят домыслы о чужой личности и чужой жизни.
Эта девушка — нет, женщина, черт побери! — могла бы пойти по стопам большинства своих родственниц: стать адвокатом, политиком, да или просто наслаждаться богатством и могуществом своей семьи. Но она предпочла быть простым сержантом Скотланд-Ярда, напарником старого неудачника вроде него.
— Рад познакомиться, сержант, — говорит он.
Нежная, мягкая рука, но неожиданно сильное рукопожатие.
— Взаимно, инспектор. — А вот врет она паршиво. И как только умудрилась затесаться в международную банду секс-торговцев…
И она теперь его напарница.
Ну что за херня, ничем хорошим это не кончится!
Во-первых, ему не нужны напарники. Он работает с коллегами, он умеет играть в команде, но работать с напарником — тот еще геморрой!
Во-вторых, она же дитя малое, ну сколько там ей лет? Хм, может быть, слухи о ее проницательности не лишены основания: выходя из кабинета шефа после инструктажа, она небрежно роняет: «К вашему сведению, Мельбурн, мне в следующем месяце исполняется тридцать!»
Он не отвечает, глотая колкий ответ, первое, что приходит ему в голову, вертится на кончике языка: «Рад за тебя, деточка!»
Вторая его мысль и вовсе ни в какие ворота, невесть откуда взявшись: «Слава Богу, не так уж она юна!»
И за что он благодарит Бога? Она его напарница. А он агностик.
— Я за рулем, — говорит она, выхватывая ключи из его рук.
— С чего это?
Она улыбается, искренне улыбается, не той вежливой улыбкой, как тогда, в кабинете шефа: ямочки и искорки в глазах.
— Во-первых, — говорит она, когда они усаживаются в машине, — вы старший сотрудник, и согласно протоколу, вести машину должна я. Во-вторых, я в Лондоне сто лет не была!
У него вырывается невольный смешок. Только человеку, давно не жившему в Лондоне, захочется в этом городе водить.
— Милости прошу, сержант Кент.
— Зовите меня Виктория, пожалуйста! — бросает она и широко улыбается, и поворачивает ключ в замке зажигания.
Охренеть, думает он, пристегиваясь. А вот интересно, она вообще помнит, что в Англии левостороннее движение?
***
Может, Виктория все равно что королевской крови в Скотланд-Ярде и в полиции, может, она и была восходящей звездой Интерпола, но она не имеет ни малейшего понятия о том, как делаются дела на улицах. Впрочем, она быстро учится.
Ровно за двадцать четыре часа Уильям понимает, насколько хорошо умеет работать Виктория и как она ухитрилась провернуть задание под прикрытием.
Он таким обычно не занимается — он не особенно любит работу под прикрытием, даже на время, но порой это необходимо. Долг для него нечто большее, чем просто абстрактное понятие.
— Говорить буду я, — произносит он. Они сидят в машине у сомнительного клуба, где им предстоит встретиться с объектами. Объекты — мелкие рыбешки, всего лишь звенья длинной и толстой цепи, но из–за нового наркотика умирают люди, и Уильям должен положить этому конец.
Она изгибает изящную бровь, как будто раздумывая над его словами, кивает:
— Дайте мне секунду, ладно?
У них не то чтобы много времени, но он по-свински вел себя с ней в кабинете шефа за день до этого, а ведь верит в то, что к людям нужно быть справедливым. Ему подобной привилегии предоставлено не было.
Кивнув в знак согласия, он наблюдает, как она расстегивает пуговицу белой рубашки, снимает заколку с волос, опускающихся длинными волнами вокруг ее лица, рассыпающихся по плечам. Он моргает и вдруг словно оказывается в кадре фильма, когда главный женский персонаж распускает по плечам волосы, неожиданно демонстрируя свою доселе скрытую красоту, спрятанную в мире, где правят мужчины.
На таких сценах он обычно закатывает глаза, но в реальной жизни это выглядит иначе. Сержант Кент красива. Слишком красива.
— Вы все равно похожи на копа, — произносит он ровным голосом.
А я чувствую себя грязным похотливым стариканом, мелькает мысль, которую он незамедлительно и яростно удушает. Не время и не место об этом думать. Работать! Но это чистая правда: она все равно похожа на копа — да, головокружительно сексуального, но все же копа.
На миг вспыхивает ее улыбка, словно он одарил ее самым приятным на свете комплиментом, но когда она заговаривает, в ее голосе нет и следа аристократического акцента. Она расстегивает еще одну пуговицу, и ему остается сказать только: «Сойдет».
***
Она играет роль тупенькой телочки — таких часто недооценивают, такие источают чувственность и уязвимость, и так и манят, как бы говоря: «затрахай меня до бесчувствия». Прежде чем выбраться из машины, она копается в сумочке и вынимает сережки и браслет.
Несмотря на строгий костюм, ее драгоценности и то, как она покачивает бедрами, ступая на высоких каблуках (он заметил туфли раньше и мысленно заметил, что нужно поговорить с ней об этом так, чтобы не прослыть мудаком-сексистом), так и кричат «эскорт».
Получилось. Она не знает, с кем имеет дело — тут она полагается на напарника. Она просто играет свою роль, говорит по большей части он сам. Но она добывает некоторую полезную информацию.
Ну да, ему хочется влепить кулаком русскому, распускающему с ней руки, но он говорит себе, что такое желание вполне нормально: он отвечает за Викторию, он ее напарник. Так и должно быть.
Но верит ли в это он сам?..
***
За спиной ее зовут королевкой или Ее Величеством. Постепенно разносится молва о ее семье, о том, насколько ее семья могущественна. Уильям со своей стороны видит только, что она усердно работает: часто, приезжая на работу утром, он видит ее уже за столом, и уходит она даже еще позже, чем он сам. Она никогда не жалуется на бумажную работу, так же досадует на бюрократические проволочки, как все остальные, и даже если кто-то из их коллег (в широком смысле этого слова) усложняет ей жизнь, она работает в коллективе.
С удивлением он понимает, что ему нравится работать с Викторией: она умна, имеет классное чувство юмора, похожее на его собственное, и доброе сердце. Большую часть рабочего дня они вместе. Она не задается, вроде бы ценит его опыт и знания, и, что ему нравится, не обращает внимания на офисные сплетни. Они напарники, и он и сам не замечает, как начинает дорожить их партнерством — оно заново влюбляет его в работу, в профессию.