— Давайте на всякий случай спилим ее, — предложил Соловов.
— А как? Ведь ее все равно потянет на хату.
— Распилим по частям. Сначала снимем на веревках макушку, потом — середину. И все обойдется.
— Правильно. Так и сделайте.
Соловов пошел за рабочими. Но через полчаса Сталин признался:
— Хозяин, я передумал дерево спиливать. Оно, пожалуй, еще нас переживет.
Вот как он повинился сразу за две свои оплошности, тут же исправив их.
Обычно перед заседанием Политбюро Сталин заботился о вкусном столе. Позвал Соловова, предложив добыть рябчиков. Поехали с Туковым на Плещеево озеро, где непуганые рябчики сами садились на мушку. Еще подключился Василий Сталин. С фронтовой канонадой и азартным шумом набили ворох дичи. Сталин принялся ее считать, учитывая каждого члена Политбюро. Этому — рябчик, другому — рябчик, а когда дошел до Хрущева, вздохнул:
— Ему, пожалуй, и двух будет мало…
И последнее. После смерти Сталина в спальне на столике Старостин обнаружил сберегательную книжку. Там скопилось всего девятьсот рублей — все богатство вождя. Старостин передал сберкнижку Светлане.
И. А. Бенедиктов
О СТАЛИНЕ И ХРУЩЕВЕ
— С конца 1970-х гг. в развитии нашей экономики наметился очевидный спад. В официальных документах его объясняли как объективными трудностями, так и субъективными просчетами. Большинство же ученых и специалистов видели корень зла в отсутствии подлинно экономического механизма развития и управления народным хозяйством и особенно внедрения научно-технических достижений… Хотелось бы знать мнение по этому вопросу человека, занимавшего важный пост в нашей экономике в период, когда она развивалась едва ли не самыми быстрыми в мире темпами…
— Боюсь разочаровать вас своим «консерватизмом» и «догматизмом». Я считал и считаю, что экономическая система, действовавшая у нас до середины 60-х гг., могла бы обеспечивать высокие и стабильные темпы роста, устойчивую ориентацию на эффективность и качество и, как закономерное следствие, постоянное повышение благосостояния широких слоев трудящихся. Конечно, жизнь есть жизнь, кое-что надо было изменить и обновить. Но это касается лишь второстепенных узлов и деталей, в целом же проклинаемая многими экономистами «сталинская система», как вы правильно заметили, доказала высокую эффективность и жизнеспособность. Благодаря ей к концу 50-х гг. Советский Союз был самой динамичной в экономическом и социальном отношении страной мира. Страной, уверенно сокращавшей свое, казалось бы, непреодолимое отставание от ведущих капиталистических держав, а по некоторым ключевым направлениям научно-технического прогресса и вырвавшейся вперед. Достаточно вспомнить наши достижения в космосе, мирном освоении ядерной энергии, успехи фундаментальных наук.
Ошибаются те, кто думает, что мы добились всего этого за счет экстенсивных, количественных факторов. В 30-е, 40-е да и в 50-е гг. упор как в промышленности, так и в сельском хозяйстве делался не на количество, а на качество, ключевыми, решающими показателями были рост производительности труда за счет внедрения новой техники и снижение себестоимости продукции. Эти два фактора были положены в основу экономического роста, именно этим оценивали и продвигали хозяйственных руководителей, именно это считалось главным, прямо вытекающим из основ марксистско-ленинского учения. Конечно, с позиций сегодняшнего дня такая «жесткость» и прямолинейность выглядит немного наивной, да и тогда она приносила определенные «минусы». Но в целом направление было выбрано совершенно правильно, что доказывает опыт современных американских, западногерманских и японских фирм, которые уже довольно широко планируют как рост производительности труда, так и снижение себестоимости продукции на многие годы вперед…
То же самое можно сказать и о социальной сфере, идейно-политическом климате в обществе. В своей основной массе советские люди были довольны жизнью и с оптимизмом смотрели в будущее, верили своим руководителям. Когда Хрущев выдвинул задачу достижения наивысшей в мире производительности труде и выхода на самые передовые в мире рубежи научно-технического прогресса, мало кто сомневался в конечном успехе — столь велика была уверенность в своих силах, способности догнать и перегнать Америку.
Но Хрущев не Сталин. Плохой капитан способен посадить на мель самое хорошее судно. Так и произошло. Наши капитаны сначала сбились с курса, потеряв заданные темпы, потом стали шарахаться из одной крайности в другую, а затем и вообще выпустили из своих рук руль, заведя экономику в тупик. И, не желая открыто признать свою беспомощность, явное несоответствие высоким постам, стали сваливать все на «корабль», на «систему», поставив на конвейерный поток производство бесконечных решений и постановлений о ее «развитии» и «совершенствовании». А «теоретики» и ученые начали оправдывать эту бумажную карусель высокоумными рассуждениями о некой «оптимальной экономической модели», которая-де сама по себе, автоматически обеспечила бы решение всех наших проблем. Руководству, мол, придется лишь сидеть у пульта этой «модели», время от времени нажимая ту или иную кнопку. Нелепая, чисто кабинетная, профессорская иллюзия!
— Но ведь и Ленин призывал экспериментировать, искать оптимальные варианты…
— Не к месту Вы здесь ссылаетесь на Ильича, совсем не к месту. Стремление к реорганизациям и реформам, постоянный перестроечный зуд Ленин считал самым безошибочным признаком бюрократизма, в какие бы «марксистские» одежды он ни рядился. Вспомните пророческие ленинские слова о том, что система системой, а есть еще и культурный уровень, уровень «умелости» работы как «наверху», так и «внизу», который системе не подчинишь. Не суйтесь к народу с «ломкой системы» и реорганизациями, предупреждал Владимир Ильич еще в начале 20-х гг., подбирайте людей и проверяйте фактическое исполнение дела, и народ это оценит. Этот важнейший, пожалуй, самый главный ленинский завет управления, завет, который буквально пронизывает все последние произведения, записки и документы Ильича.
При Сталине же ленинский лозунг «Кадры и контроль решают все» последовательно и твердо проводился в жизнь. Несмотря на очевидные ошибки и упущения (у кого их нет?), все крупные исторические задачи, стоявшие перед страной, будь то создание экономических основ социализма, разгром фашизма или восстановление народного хозяйства, удалось решить. А назовите мне хотя бы одну экономическую или социальную проблему, которую даже не решить, а сдвинуть с места удалось Хрущеву и его преемникам! Всюду тонны слов и граммы дел, а реального продвижения вперед так и не было видно. Скорее наоборот, сдали уже завоеванные позиции…
Поймите меня правильно. Я не против реформ и реорганизаций как таковых. Я против того, чтобы переносить на них основной упор, ожидая от очередного постановления чудодейственных результатов. Надо уменьшить раз в десять число таких постановлений и реорганизаций, а все силы бросить на кропотливую, черновую, будничную работу по реализации немногих, но четких и конкретных решений…
Впрочем, здесь я америк не открываю. Именно в таком духе работал партийно-государственный аппарат в так называемые годы «культа личности». Думаю, не напрасно к опыту тех лет присматриваются — и с немалым успехом! — руководители крупнейших западных монополистических корпораций.
— Простите за откровенность, Иван Александрович, но Ваши рассуждения кажутся мне слишком упрощенными. Получается, что от того, кто возглавит страну, зависит в конечном счете все… Не придается ли в таком случае личностному фактору некая демоническая сила, что, несомненно, идет вразрез с краеугольными положениями марксизма-ленинизма…
— Ленин, судя по вашей логике, «шел вразрез», когда после окончания гражданской войны заявил, что для победы социализме в России нужна была лишь «культурность» коммунистов. Иначе говоря, умение управлять страной, по отношению к которой они были «каплей в народном море». Это говорилось в условиях страшной разрухи, голода, средневековой отсталости деревни, да и города, в ситуации, когда страна, говоря теми же ленинскими словами, напоминала «смертельно избитого человека»!