— Я не мог понять, в чем дело, — рассказывал потом оператор Гинцбург. — Евгений манипулирует рулями управления, а самолет упрямо несет на опору. Казалось, вот-вот… Как ему удалось избежать столкновения с опорой, не могу понять. Видимо, в этом и кроется большое мастерство.
После посадки Евгений, улыбаясь, похлопал оператора по плечу:
— Жив, дружище!
— Вашими молитвами и мастерством, дорогой.
— А вы, Саша, оказывается, отчаянный человек! И как вас только жена терпит?
— А вас, Женя?
— Моя привыкла.
— Моя тоже. И потом, что мне оставалось делать? Прыгать в воду? Холодновато — осень, да и не успеть…
— Иногда приходится прыгать, и не спрашивая — тепло там, куда прыгаешь, или холодно.
Они уже успели так подружиться, что позволяли себе шутки, остроты, а это помогало порой снимать излишнее напряжение.
— Ну вот и все, дорогой друг, слава нам, — сказал на прощание Борисенко своему пассажиру Гинцбургу, — еще одно испытание на прочность позади. Теперь можно спокойно отдохнуть, а завтра на привычную работу.
Ан не тут-то было!
После проявления пленки оказалось, что во время съемок была небольшая дымка, и кадры получились нечеткими. На следующий день рано утром прямо на квартиру к Борисенко приехал директор картины и от имени режиссера, всех сотрудников студии просил повторить съемки.
Повторить! Легко сказать! Видимо, товарищи не совсем представляют себе, чего стоят летчику эти полеты.
Как тяжело снова настраиваться на это рискованное предприятие. Тяжелее, пожалуй, чем вначале. Но делать нечего, как говорят, взялся за гуж… К тому же Евгений подружился со всем съемочным коллективом, и ему не хотелось омрачать эту дружбу, подводить людей, усложнять их работу.
Повторный полет назначили на завтра, на 14 часов. К этому времени дымка, как правило, рассеивается, но может усилиться ветер, и, не дай бог, боковой…
Борисенко снова отправился к Троицкому мосту. И снова обмеры, расчеты, изучение ориентиров, направлений, овала арки.
Повторные съемки состоялись на второй день. И снова толпы людей, и снова восторженные возгласы, аплодисменты собравшихся у моста. Но на сей раз все прошло удачней, чем в первый раз. Сделано два полета под мостом: с одной и с другой стороны, и оба без всяких приключений.
По окончании съемок оператор Гинцбург попросил летчика высадить его поближе к студии «Ленфнльм». Следует напомнить читателю, что самолет Ш-2 является амфибией: он может производить посадку как на воду, так и на землю. Чтобы высадить оператора, летчик должен был приводниться у Петропавловской крепости, после чего отправиться на свой сухопутный аэродром.
От Зимнего дворца Борисенко прошел на бреющем полете над поверхностью реки. Не обнаружив никаких препятствий и помех, он зашел вторично и стал приводняться. Наступали сумерки, видимость ухудшилась, надо торопиться.
Самолет мягко коснулся воды, все было спокойно, как вдруг раздался сильный треск, удар, брызги, и машина нырнула в Неву, выставив наружу только хвост.
Дело происходило недалеко от места съемок, на виду у толпы, следившей за полетом под мостом.
Толпа ахнула, пришла в смятение. Среди зрителей находилась и жена Евгения — Елизавета Васильевна, она покачнулась и потеряла сознание. Катер с врачом и еще какая-то моторная лодка устремились к месту аварии.
Неожиданно для всех из воды вынырнул Борисенко. Ухватившись за хвост, он осмотрелся по сторонам. Убедившись, что Гинцбурга нет, он сбросил с себя кожанку, швырнул ее на хвост и снова нырнул.
Через некоторое время он вынырнул вместе с оператором. Оба они, по пояс в воде, устроились на затонувших поплавках, держась за хвост. В этот момент их и зафиксировал фотограф из съемочной группы, прибывший раньше катера на лодке.
— Ну как, Саша, холодновато? — шутливо спросил Евгений.
— Ничего, Женя, терпеть можно.
Гинцбург влез на катер, а Борисенко пришвартовал тросом хвост самолета к катеру и тоже забрался в него. Самолет отбуксировали к берегу.
Расследовавшая причины аварии комиссия установила, что на Неве плавало скрытое под водой бревно, так называемый топляк, оно-то и явилось причиной происшедшего.