И в этот момент страшный взрыв потряс дом. За ним второй, третий. Советские самолеты бомбили скопление войск и техники в этом населенном пункте. Фашисты спешно покинули дом и больше не возвращались. Я пришла в себя.
— Давай немедленно собирайся, забирай сына и уходи, пока снова не нагрянули бандиты, — сказала мне мать. — О Танюше я сама позабочусь, сама предам ее земле.
Напоминание о сыне придало силы, вернуло меня в реальность. Мать перевязала, как могла, мне руку, помогла одеться, позвала внука, и через несколько минут я с сыном покинула отчий дом.
— Этот крик души матери забыть я не смогу до конца моих дней, — вспоминает Евгений Иванович. — И если до того я летал на боевые задания, просто стараясь выполнить поставленную задачу, не думая, что делается на оккупированной фашистами земле, то с этих пор я бомбил их с каким-то особым ожесточением. У меня всегда была перед глазами трагедия той женщины. Я мстил за Таню, за свою дочурку, за всех детей на земле!
…Командир полка А. Е. Голованов неоднократно сам водил самолеты на боевое задание и пришел к выводу, что, в основном, потери наша авиация несет от вражеских истребителей в дневное время и, чтобы уменьшить их, необходимо переходить на ночные полеты.
Массовый перевод бомбардировочной авиации на ночные полеты — дело сложное и трудоемкое. Самое главное — отработка техники пилотирования и вождение кораблей в ночных условиях. С этого и решил командир полка начать подготовку. Для начала он отобрал наиболее опытных летчиков и на самолете ДС-3 отвез их в тыл, где были организованы курсы повышения квалификации летного состава. Практическую работу там вел Герой Советского Союза Орест Бровков.
Четырех ночей было вполне достаточно для обучения летчиков, и они возвратились в часть. На тренировку отправлялась другая партия летных экипажей. И так — пока не прошел тренировку весь полк.
Несмотря на огромные потери, фашистские полчища упорно наступали. Они уже приближались к Орлу. Вражеская авиация часто беспокоила наш аэродром под Мценском, и пришлось перебазироваться восточнее, в город Елец.
Личный состав полка размещался в бывшем санатории, в двенадцати километрах от аэродрома. После ночных полетов и заполнения соответствующей документации летный состав на грузовиках отвозили на отдых. Столовая размещалась на аэродроме. И чтобы на следующий день не ехать лишний раз на аэродром, обед в бидонах привозили накануне вместе с летным составом. А на второй день оставалось только подогреть его.
Фашистские стервятники в первую очередь искали наши аэродромы, бомбили их. Чтобы избежать излишних потерь, мы сооружали ложные аэродромы, а на действующих — добивались полной светомаскировки. Бывало, даже посадку самолеты производили без наземных прожекторов, по ракете.
Водителям автотранспорта запрещалось пользоваться даже подсветкой. И они так патронировались, что ездили в полной темноте. И все обходилось благополучно.
И вот однажды, как всегда, на грузовике ЗИС-5 летный состав ехал с аэродрома на отдых. Людей много — кто сидел, кто стоял. И как всегда, в бидонах везли обед: первое, второе, третье и хлеб. Дорога шла под уклон, водитель сбавил скорость, все шло нормально. И вдруг — страшный удар, треск, резкая остановка. Грузовик врезался в какое-то препятствие, по инерции кто-то вылетел из машины, шум, крик, стоны, шипение пара из разбитого радиатора и — кромешная темнота. На земле кое-как разобрались. Оказалось — навстречу ехал такой же грузовик, и обе машины лоб в лоб в полной темноте столкнулись.
Многие получили ушибы. Миша Симонов разбил колено и от боли стонал, его сняли с машины, положили на землю. Все внимание — ему. А потом кто-то спохватился: а где же наш командир? (Борисенко был командиром эскадрильи.)
Во время поездки Евгений полулежал в кузове возле самой кабины. При столкновении машин он получил такой удар, что на время потерял сознание. Когда очнулся, почувствовал боль и такое ощущение, будто голова расколота надвое. Он пощупал голову — какая-то липкая масса течет за воротник. Его охватил страх.
— Братцы, — взмолился Борисенко, — тише, у меня голова расколота, из нее течет… тише!
И в самом деле! Что-то липкое. Ребята очень осторожно сняли Евгения с машины, положили на землю. Начали обследование.
Сначала переговаривались шепотом, потом громче, веселее, послышался смешок, а потом все грохнули от смеха.
— Товарищ командир, вы весь в обеде!