Провожая Борисенко из госпиталя, главврач спросил:
— Чем хотите заняться, Евгений Иванович, после выздоровления?
— Летать, — был ответ.
— Летать, дорогой, вы больше не сможете, подыскивайте себе более легкую наземную работу.
— Я не мыслю себе другой работы, кроме авиации.
— Можно и в авиации найти легкую работу.
— Но надеяться-то летать я могу, товарищ доктор?
— Надежда, оптимизм — лучший лекарь! — И доктор дописал в медицинском обследовании: подлежит перекомиссии через три месяца.
И Борисенко, еще чувствуя боли в травмированных местах, отправился в свой полк. Он продолжал лечиться в местной санчасти, а потом, оставаясь под наблюдением врачей, приступил к исполнению обязанностей командира эскадрильи, но не поднимался в воздух.
А каково вольной птице оставаться на земле с подрезанными крыльями?! В эскадрилье — все молодые летчики. Командир-консультирует их, рассказывает, показывает на пальцах, но все это не то. Показать в воздухе!
— Готовь самолет! — приказал он технику.
Он полетел, вопреки запретам врачей, вне всякого плана. Пока в качестве проверяющего технику пилотирования молодого летчика.
— Что-то мотор вызывает подозрение, надо бы облетать, — хитро улыбаясь, сказал он технику.
— Что вы, товарищ командир, моторы новые!
— Садись в штурманскую кабину, вместе облетаем.
И он снова полетел. Приглушенные травмой чувства летчика вновь ожили. Он с таким упоением виражил, его обуревала такая радость, какая бывает лишь у тех, кто после вынужденного большого перерыва возвращается снова к своему любимому делу. Как рыба в воде чувствовал он себя в небесной стихии. И работу моторов воспринимал словно любимую музыку, и вся машина в его руках — словно живое существо, которое радовалось вместе с ним, обретя снова своего хозяина.
Самая ответственная часть полета — это посадка. Но и она получилась отлично: на три точки и точно у посадочного знака. Значит, и зрение в норме.
— А что послужило поводом для облета? — спросил инженер эскадрильи.
— Да не машину я облетывал, дорогой, а себя! Себя облетывал и нашел: все в норме, летать могу и буду!
Под этим впечатлением он, в нарушение всяких субординаций, отправился прямо к командиру корпуса генералу Юханову.
Когда Евгений лежал в местном профилактории после госпиталя, его навещал вместе с командиром дивизии генерал Юханов и обещал сделать все от него зависящее, чтобы в части оставить и вернуть в строй. Помня это обещание, и решил Борисенко обратиться к генералу.
Когда Борисенко вошел в кабинет, рядом с генералом сидел грозный арбитр — главный врач корпуса, от которого зависело решение вопроса: быть или не быть!
Генерал Юханов уважал Борисенко, ценил как летчика, часто давал специальные задания и теперь принял живое участие в решении его дальнейшей летной судьбы.
— Как самочувствие, товарищ Борисенко? — осведомился генерал, приняв его в своем кабинете.
— Я здоров, товарищ генерал, чувствую себя хорошо. Я могу, я хочу летать, за этим и явился к вам.
— А как медицина?
— Что вы, товарищ генерал, разве можно допустить к полету с такими данными, — возражал доктор. — Проколотое легкое, травмированы почки, сломаны ребра, ухудшилось зрение. И в таком состоянии летать ночью на больших высотах с кислородной маской?! Никто этого не может допустить! К тому же не просто летать, а воевать! А ему же еще и волноваться нельзя, нервное напряжение противопоказано, физические перегрузки — тоже.
— Кто не волнуется, тот уже не живет, — заключил генерал. — А что, если мы все это, что вы наговорили, немного упростим? Исключим большую высоту и кислородную маску, исключим ночь и излишнее нервное напряжение. Что смотрите так недоуменно? В дивизии Чемоданова получен транспортный самолет Си-47, а летчика еще не подобрали. Туда нужен опытный товарищ, а с боевой работы снимать не хочется. Вот как раз Борисенко и подойдет. Не возражаете, доктор?
— Ну, если так, можно, конечно, попробовать…
— А вы как на это смотрите, Евгений Иванович?
— Ну, если нельзя на боевом, то я согласен и на транспортном. Ведь это моя довоенная специальность.
— Ну, вот и договорились.
Как мы уже знаем, самолет Борисенко обслуживал техник Семенов. Когда летчик получил назначение на командира эскадрильи с переходом в другую часть, то добился, чтобы вместе с ним перевели и его техника. И вот теперь предстоит получить самолет другого профиля работы, и ему так хотелось, чтобы эту машину принял его надежный, проверенный в деле техник Семенов. Заранее зная, что снять с боевого самолета хорошо зарекомендовавшего себя техника будет очень трудно, он и с этим вопросом обратился к генералу.