Но никаких торжеств, никаких цветов и поздравлений не было. И техников наших не было. И люди все какие-то понурые, печальные.
— В чем дело? Что случилось?
Оказалось, произошло непоправимое. Авиационная катастрофа дивизионного транспортного самолета. Погибли люди. Погиб всеобщий любимец, основатель нашего полка командир дивизии генерал И. И. Новодранов. Невероятно! Мы летали в самое пекло, в фашистское логово и остались живы, они оставались на земле, перенесли бомбардировку фашистских самолетов и…погибли.
…Как только командованию стало известно, что все экипажи боевое задание выполнили и благополучно возвращаются, Новодранов дал распоряжение на перелет части обслуживающего персонала на свою базу. Первым рейсом были отправлены люди второстепенных служб. А когда экипажи перелетели линию фронта, вторым рейсом улетело и основное командование полков и дивизии. Случилось непредвиденное: самолет развалился в воздухе и упал. Подробности остались неизвестными: то ли он развалился от перегруза, то ли взорвался, то ли был сбит — никто об этом не говорил, никто не расспрашивал.
Свыше сорока человек погибло в этой катастрофе. Почти весь штаб дивизии: командир Новодранов, его близкий друг и заместитель подполковник Щеголеватых, начальник штаба подполковник Филимонов, инженер дивизии подполковник Петренко, командир нашего полка подполковник Микрюков, начальник связи дивизии, который вчера так любезно предлагал заказать мелодию по приводной… Погиб и мой трудяга, техник самолета Миша Котов. «Гостинец от зайца», побывавший над Берлином, вручать было некому. Погиб экипаж летчика Садовского, который вчера сбросил огненный шлейф и посадил самолет на фюзеляж на картофельное поле. Когда я взлетал вчера, успел мельком взглянуть на место их посадки. Лежал на земле самолет, а они, все четверо, стояли возле, задрав вверх головы, наблюдали, видимо, с сожалением за взлетающими самолетами. Погибло много инженерно-технического состава.
Тяжелая утрата, непоправимая. Вместо всеобщего ликования после отлично выполненного боевого задания весь личный состав дивизии погрузился в траур. А на второй день состоялись похороны погибших.
Очень болезненно переживали мы потерю друзей, товарищей и боевых наших командиров. И особенно душа протестовала против гибели Николая Ивановича Новодранова. Мужественный и смелый летчик, талантливый организатор и командир, строгий и требовательный и в то же время чуткий и справедливый, он не пропускал ни одного проступка, ни одного нарушения дисциплины подчиненными, но и своевременно замечал все положительное в людях. За нерадивость строго наказывал, за боевые заслуги — награждал. Хорошо знал каждого летчика. На самые сложные боевые операции он вылетал лично, находил и поражал цель первым. Он пользовался большим авторитетом у всего личного состава и авторитет свой утверждал знанием и личным примером.
Казалось, это несокрушимая скала. И вот его не стало. Сознание никак не могло смириться с этой потерей.
Когда мы прибыли в 420-й авиаполк в начале июля 1941 года и я услышал, что командир полка Новодранов, то эта фамилия меня заставила задуматься: кажется, я где-то ее уже слышал. А вспомнить никак не мог. И только после трагической его гибели, будто волшебной рукой были вдруг раздвинуты шторы, передо мной ясно, до мельчайших подробностей, проявилась картина нашей встречи.
1932 год. Мы, курсанты 7-й Сталинградской военной школы летчиков имени Краснознаменного пролетариата, только что закончили «терку» — теоретическую часть обучения, и нас из города перевели на аэродром, где мы должны проходить практическое обучение летному искусству.
Из казармы, в которой нам предстояло жить, только вчера выбрались те, кто уже окончил школу и получил звание военных летчиков и назначение в боевые части. Мы убрали помещение, помыли полы, расставили койки, тумбочки и после обеда отдыхали и занимались каждый своим делом.
Вдруг в помещение входят двое. Оба молоды, стройны и красивы. Одеты в новую, с иголочки, красивую темно-синюю парадную форму, на голубых петлицах горят вишневым цветом по два очаровательных кубика, которые придают их обладателям особый вид. В такой форме каждый кажется и сильнее, и мужественнее, и разумнее, и значительнее во всех отношениях. А для нас все это было еще далеким и труднодостижимым. Ведь мы еще только курсанты.
Поверх парадной формы на них были надеты кожаные пальто — особая гордость летчиков. Они проследовали вдоль казармы. Ремни, портупея и новые хромовые сапоги приятно поскрипывали. Один из них — изящный, энергичный, веселый, он ни секунды не оставался на месте. Все его тело, каждая жилка, косточка, суставчик, казалось, ликовали. Характерный резкий поворот головы как бы подчеркивал его смелый, мужественный характер.
Другой — плотный, чуть пониже, молчалив. Заметно было, что во всем ведущим был первый, и, не отставая от него ни на шаг, за ним следовал второй.
Это были два неразлучных друга — Новодранов и Щеголеватых, на «отлично» закончивших школу.
Они зашли к нам перед отъездом, чтобы проститься с тем местом, где жили, познакомиться с нами и, главное, как отличники, передать свое боевое оружие — винтовки — достойным преемникам.
Их обступили наши ребята. Одни рассматривали молча, другие, более смелые, расспрашивали обо всем, особенно о полетах на самом «строгом» во всей авиации самолете Р-1. Мы уже знали девиз авиации: кто научится летать на самолете Р-1, тот сможет летать на самолетах любой конструкции.
Стоял рядом и я. Смотрел, слушал, завидовал. Боялся слово вставить, а сам все думал: вот с кого надо брать пример. Но какими качествами нужно обладать, чтобы хоть немного быть похожим на них? Чтобы так же, как и они, научиться летать. Особенно на этом строптивом, норовистом Р-1.
Будто подслушав мои мысли, Новодранов уже отвечал на подобный вопрос:
— Чтобы быть летчиком, нужно обладать особыми качествами, свойственными не каждому. Вот вы все прошли теоретическую подготовку на «хорошо» и «отлично», все изучили теорию авиации, все хотите быть летчиками, иначе вас бы здесь не было. А вот летчиками из вас не все станут. И это будет не ваша вина. Мы с вами понимаем, что летчиками становятся. Но, возможно, здесь, как ни в каких других профессиях, играют роль и какие-то врожденные качества.
«А есть ли у меня такие врожденные качества? — думал я. — Где им взяться! Наверно, не выйдет из меня летчика».
— А что касается самолета Р-1 — прекрасная машина. Чуткая и отзывчивая. И если вы будете понимать ее, чувствовать каждое ее движение, к тому же будете внимательны, то летать на ней не так уж сложно. — А потом, подумав, заключил: — В общем, нужно уметь летать, быть летчиком, любить авиацию, а не себя в авиации.
Запомнил накрепко я эти слова!
…Массированный налет советской авиации на столицу фашистской Германии состоялся. Сообщение об этом произвело настоящий фурор. Вся мировая общественность заговорила об этом событии. Ободряюще сообщение подействовало и на советский народ.
В центральных газетах на первой странице было опубликовано сообщение об этом налете. Так, в газете «Правда» за 31 августа крупным шрифтом набран заголовок: «В ночь на 30 августа наши самолеты бомбардировали военно-промышленные объекты Берлина, Кенигсберга, Данцига, Штеттина».
В этом же номере под заголовком «Налет на Берлин» сообщались подробности полета, упоминались люди и нашего полка.
В газете «Правда» за 7 ноября был опубликован снимок летчиков и штурманов, летавших на Берлин, их по этому снимку узнавали на улицах, окружали, приглашали в гости, просили рассказать. «Он летал на Берлин», — говорили знакомым и незнакомым узнававшие.
И до конца войны во всех представлениях, аттестациях, характеристиках упоминалось: «Летал на бомбардировку Берлина в 1942 году». И после войны, спустя десятилетия, при встречах, воспоминаниях о ком-либо обязательно говорили: «Он летал на Берлин в 42-м». Историческое событие — налет на Берлин в 1942 году. Событие, глубоко врезавшееся в память его участников и причастных к нему.
А 1 сентября мы снова были в полете, и снова — в глубокий тыл Германии. Боевая работа полка, несмотря на потери командного состава, не прекращалась. Задание ставили заместитель командира полка майор Василий Федорович Тихонов, исполнявший обязанности командира полка, и начальник оперативного отдела полка майор Алексеев, исполнявший обязанности начальника штаба полка. Трудно было на первых порах новому руководству, но весь личный состав с пониманием отнесся к создавшемуся положению, и работа продолжалась в прежнем ритме.