После похорон Алексея прошло три дня. Каждый вечер, забываясь, Галина выглядывала на улицу в окно, смотрела на улицу и ждала. На третий день к свекровке, которая приезжала на похороны, пришли старухи. Посидели, повздыхали, поговорили о покойном, потом начали рассказывать друг другу, что всегда рассказывают в таких случаях, не очень-то веря своим рассказам, но и не очень-то сомневаясь в них.
У одних покойника вынесли вперед головой из избы, и он снился всем домашним, жалуясь, что его не могли даже похоронить как надо; у вторых другая история случилась — не закрыли покойнику глаза, а он еще двоих подглядел из семьи.
— У вас-то все хорошо, все по-людски, — успокаивали старухи свекровку и дальше перечисляли страшные случаи.
Галина слушала краем уха и даже не обратила внимания на эту историю — мало ли чего старухи наговорят. А история такая. В одной деревне помер молодой мужик. И стало сниться жене, будто живой он и будто просит могилу раскопать, выручить его. Жена всполошилась, подняла всех на ноги. И на своем настояла. Приехала милиция, могилу раскопали, открыли гроб, а там — батюшки мои! — покрывало в ногах, рубаха порвана, пальцы в крови, а от крышки гроба прямо щепки отколупаны, видать, хотел, бедняга, вырваться.
Бабки ушли. Галина легла спать и во сне увидела живого Алексея. Утром вчерашняя история уже не казалась выдуманной, наоборот, она стала самой настоящей правдой.
Тайком от свекровки Галина ушла на кладбище и там, припав к свежему, земляному холмику, к сырому, желтому песку, уже накрытому снегом, напряглась, вслушиваясь изо всех сил, до звона в ушах. И вдруг оттуда, из-под земли, донеслись до нее глухие звуки, они упорно пробивались из глубины, и когда им совсем немного оставалось, чтобы вырваться наружу, они таяли, как тает легкий вздох, а дыхание после него уже неразличимо.
Дикий страх затряс Галину, она не помнила, как бежала с кладбища, не помнила, как оказалась в сельсовете и как требовала от Карпова, чтобы он разрешил разрыть могилу. Она не слышала ни себя, ни других — в ушах все еще стоял тот звук, пробивающийся из-под земли.
— Галя, успокойся, успокойся. — Чья-то легкая рука прикоснулась к ее плечу. Галина вскинула голову и увидела врачиху Борисенкову и много людей, набившихся в кабинет в Карпову. — Успокойся, он не может быть живым, его же анатомировали, понимаешь?
Галина уперлась взглядом в ее большое, морщинистое лицо и поняла, что врачиха говорит правду и никакой надежды быть не может.
Воробей, сидевший под крестом, несколько раз несмело чирикнул и его неожиданный голос словно разбудил Галину. Она медленно подняла голову и встала на колени. Надо было уходить. Не поднимаясь с коленей, она вырвала метелки полыни, аккуратно сложила их кучкой, поправила кирпичики дерна и тихо закрыла не скрипнувшие на этот раз воротца.
— Прости меня, Алексей. — Не только попрощаться приходила она сюда, но и прошептать эти слова. Повиниться, что в горе не смогла остаться чистой и твердой до конца. Перед людьми она виниться не хотела.
Поднимаясь на горку, Галина все оглядывалась на кладбище, на голую березку, на синюю оградку, на памятник в ней, оглядывалась, чтобы еще раз увидеть и запомнить.
Из Оконешникова она уехала незамеченной, в автобус села не на остановке, а далеко за селом. Автобус был старый, скрипучий, весь забрызганный грязью, и тихонько, как серый жучок, полз по дороге, расхлестанной лесовозами.
9
Развернув широкие плечи, чуть прищуриваясь, поблескивая тщательно начищенными сапогами, шел по улице почти строевым шагом участковый Григорьев.
Если он оказывался возле магазина, то всегда заходил туда и покупал пачку дорогих сигарет, и каждый раз думал, что при его не ахти какой зарплате это настоящая роскошь. Но привычка укоренилась основательно, и он только поругивал себя, открывая хрустящую пачку.
Очередь в магазине подалась назад, сжалась, как пружина, и освободила ему место у прилавка. Продавщица привычно подала ему пачку сигарет. Провожаемый любопытными взглядами, твердо ставя ноги в блестящих хромовых сапогах, Григорьев вышел из магазина и слышал, как за спиной прокатились шепотки — новость от бабки Шаповалихи все уже получили.
— Выселять, наверно, пошел.
— Да нет, рано, говорят, документы сначала надо собрать.
— А важный-то, важный, прямо генерал.
— Ты его видала?
— Кого?
— Генерала-то.
— А как же. По телевизору частенько показывают. Прямо вылитый генерал.