Я улыбнулась, и девушка в зеркале улыбнулось абсолютно так же. Прищурившись, я вгляделась в предметы комнаты — идеальное совпадение, и никакой ряби и помутнений. Вот ведь, до чего только смертные не додумаются… Кстати, в зеркале оказалось, что в комнате были окна, только они были закрыты ставнями, поэтому мне сначала показалось, что их не было.
Окна я рассмотрела вдоль и поперек. На них была натянута какая-то пленка, которая пропускала свет только наполовину. Я осторожно потыкала в неё пальцем, вполне оправданно опасаясь, что неизвестное чудо меня укусит. Никто меня не укусил, но зато выяснилось, что пленка была достаточно мягкой, упругой, совсем не жесткой. Вдоволь налюбовавшись эдакой невидалью и пригладив воронье гнездо на голове, я вышла из комнаты уверенным широким шагом. Мне оставалось надеяться, что я излучала спокойствие, уверенность и ничем не выдавала своим поведением ужасное создание ночи. Сложно все-таки кикиморе пропускать двух человеческих мужчин в коридоре и не таращиться на них во все глаза. Они, кстати, были больше похожи на Реджинальда, чем мужчина у ворот и хозяин таверны. Высокие, прилично одетые, наверное, вежливые, но я не могла об этом судить.
Я вообще понятия не имела, как положено себя вести мужчинам по отношению к девушкам, да и вообще, как мне себя держать.
Может, даже моя походка выдает во мне «нечисть», откуда мне знать… Только это заметят, тут же отправятся за факелами и жрецами, а потом — костер, позор на родное болото, и всё из этого вытекающее…
С такими мыслями я осторожно спустилась по всё той же скрипящей лестнице. Ступеньки были старыми и хлипкими, и казалось, будто они вот-вот обвалятся, а твоя нога застрянет меж досок, и тут же прибежит помочь лекарь, увидит, что у тебя зеленая кровь, а не красная, как у людей. А потом — костер, позор…
Народу в зале было уже меньше, зато было и ещё темнее. Я проспала почти до вечера, как говорила временами тетушка Румана: «Ну и горазда же ты, матушка, дрыхнуть!». Но изменился запах: вместо горького смрада потных тел и крепких напитков, теперь пахло чем-то сладким и вкусным, успокаивающим, с легким ароматом мяты.
Оглядевшись по сторонам, я практически сразу увидела Реджинальда — он расположился в углу, спиной ко мне, но его легко было узнать по горделивой осанке и повороту головы. Напротив него раздулся от важности розовощекий трактирщик. Не знаю, что Реджинальд ему наплел, но это определенно расположило к нему хозяина.
Ловко пробравшись между снующими туда-сюда девушками с подносами и между посетителями, я скользнула на сидение рядом с Реджинальдом. Серые глаза в ту же секунду метнулись в мою сторону, а губы изогнулись в полуулыбке.
— Уже проснулась, дорогая? — слащавым голосом спросил мой «суженый».
— Да, дорогой, — пропела я в ответ.
— Проголодалась, любимая? — ещё больше заботы в голосе. Так искренне — вон, трактирщик даже рот раскрыл от таких чувств. Да и я почти поверила. Впрочем, была моя очередь играть по-грязному. Благо, Румяна мне многому учила…
Я состроила капризное личико, прильнула к мускулистому плечу и пожаловалась:
— Очень! К тому же, ты же знаешь, я теперь ем за двоих… — отпивавший в это время воду Реджинальд поперхнулся. Я наигранно вздохнула и устремила умоляющий вздор на трактирщика. — Почтенный господин, не принесете ли нам что-нибудь поесть?
— Да, будьте добры, господин Ваён. А потом мы с вами продолжим беседу, — прервал меня Реджинальд, прежде чем я не ляпнула что-то ещё. Трактирщик кивнул и испарился будто по мановению руки, а я, хихикая, отодвинулась от Реджинальда. Хихикала я не часто, и от этого мне становилось ещё смешнее.
Мужчина укоризненно уставился на меня, призывая к совести. Зря, по отношению к нему она у меня умерла уже на второй час совместного путешествия.
— Издеваешься? — тихо спросил он. Наверное, для пущего эффекта.
— Ты сам первый начал, — так же тихо ответила я. И, подумав, добавила. — И вообще, не нужно на меня так смотреть, я же в положении!
Реджинальд, в черном зрачке которого начинал зажигаться красноватый огонёк, моргнул. Огонёк пропал… Что заставило меня задуматься, не привиделось ли мне. В самом деле, не настолько же отличаются маги от обычных людей, чтобы менять цвет глаз.
— Ну хорошо, — на губы мужчины вернулась легкая полуулыбка, по которой нельзя было понять, о чем он сейчас думает. — Объявляю перемирие.
Сказано это было таким тоном, будто он имел ввиду «пусть победит сильнейший». Но я всё же кивнула: