— Никто не заманивает мужчин под воду! И не выцарапывает девушкам глаза, — попыталась я оправдать родное болото.
— Только не говори мне, что то существо, что вы называете «бабушка Лихо» — миролюбивая старая женщина, которая встретила нас, чтобы передать пирожков в дорогу.
Все слова, которые готовы были слететь у меня с языка, сжались в комок и откатились обратно к горлу.
— Там, откуда я родом, таких существ называют «одноглазый демон». С ними жестоко расправляются. Двадцать лет назад болота вырезали десятками. Теперь их осталось не очень много. По большей части, на границе, как ваше. Среди лесов. Куда труднее всего добраться. Или водяные в сговоре с лешим.
Я раскрыв рот слушала. Реджинальд бросал короткие, рубленые фразы, которые будто бы задерживались в воздухе, прежде чем осесть мне на плечи пеплом, который весил непомерно много.
— Наше болото… — прошептала я пересохшими губами.
— Да.
Я хотела спросить, почему. Я хотела задать вопрос, который не требовал ответа, но мне всё же нужно было его услышать. Только вот… Спросила я совсем другое.
— Почему именно двадцать лет назад? Нет тридцать, не десять, не сейчас. Почему внезапно тогда?
— Двадцать лет назад герцогская чета отправилась в поездку на север, из которой они не вернулись. Отец считал, что они сгинули на болотах…
— И на наш народ обрушилась ярость смертных… — завершила вместо него я.
Реджинальд казался хорошим человеком, хоть и не в меру суровым временами. В нем был кусочек сухого льда, который под силу растопить только очень упорной весне. Остальные смертные, которых я пока встретила, тоже казались не особо плохими. Взять того же трактирщика — он, может, и не блистал внешними данными, но был в меру добрым и работящим человеком.
Но вот к отцу Реджинальда, к королю Ристанскому, у в сердце меня начала расползаться ненависть. Она запустила свои черные, липкие щупальца в грудь, стала обвивать его душащими объятьями, не позволяя дышать.
Я даже не стала делать вид, что не расстроена — Редж всё равно бы понял. У мужчины была какая-то способность будто читать мысли. Или он просто умел наблюдать за людьми и за… Ну, за любым другим существом, что выглядит так же, как человек, но не является им.
— Уже поздно, — выдавила я. — Спать?
Реджинальд не ответил, продолжив гипнотизировать взглядом что-то за окном. Я пожала плечами и переползла на кровать. Не раздеваясь, свернулась на краешке в клубочек, обхватила себя руками. Сон не шёл.
Комната всё больше погружалась в темноту. Я перекатилась на спину и уставилась наверх, по привычке ожидая увидеть там звезды. Только звезд не было, вместо этого надо мной чернело крашеное дерево потолка. Я на секунду попыталась представить, что это небо.
И без того черное ночное небо заволокло тучами, и звезды скрылись, как и луна. Подо мной — не мягкая материя людской кровати, а рыхлая, прогревшееся за день земля на пригорке. Небо манит своей бездонной чернотой, и я будто бы падаю в него, забывая обо всем, о всех разногласиях… Только вот забыть не получалось.
Останься я на болоте — была бы обречена ещё долгое время чураться берега. Теперь же я оказалась во власти чужих иллюзий. У каждого правда, она ведь своя, и каждая сторона приводит такие аргументы, с которыми не поспоришь. Кроме кривых черных рогов, разумеется.
Абсолютной свободы не существует — что-нибудь всегда будет нас сдерживать. Непогода, стены, предубеждения. Потолок издевательски нахмурился, будто бы осуждая мою опрометчивость. Я ведь не только поставила под угрозу себя — Реджинальда теперь тоже ждала бы неминуемая кара болотных жителей, попадись он им живым. А ежели и мертвым — все равно бы что-нибудь, да измыслили бы.
Кровать рядом со мной прогнулась, когда Реджинальд лег с другого краю. Тоже не раздеваясь. Да уж, крайне неловкая ситауция, когда ты лежишь в постели с мужчиной, которого ты знаешь от силы неделю, и не знаешь, что сказать.
Правда, как говорила Румяна — в непонятной ситуации притворись спящей. Это обычно срабатывало, тем более, ситуация была как раз под стать. Я сжала губы в плотную линию, чтобы ненароком не заговорить и не наболтать ничего, о чем впоследствии буду сожалеть.
— Извини, — хриплый голос Реджинальда, неожиданно прозвучавший в звенящей тишине, заставил меня вздрогнуть. — Возможно, я был слишком резок.
Я выпала в осадок от удивления. Серьезно? Его высочество передо мной извиняется? Но делать уже было нечего — пришлось тоже идти на уступки.
— Да ничего. Я тоже хороша, — тихо ответила я, уставившись на небо-потолок.