- Японцы! Японцы! - что есть силы орали моряки с эсминцев. - Японская лодка!
Новость, что атаковавшая "Афон" субмарина была японская, прокатилась по эскадре. Внешний враг, о котором успели забыть, вновь напомнил о себе. А если где-то рядом, в морской глубине, скрываются японские подлодки, как идти против своих, с которыми только что сражался бок о бок против тех же японцев? Революционный порыв стал быстро угасать. Эсминцы просто спустили красные флаги и вместе с эсминцами Порембского занялись поисками других вражеских лодок. Вместе летали и гидросамолеты с "Энгельса" и "Нестерова". Две торпеды, которые успела выпустить S-15 по "Афону", поразили не дредноут, они разрушили идею восстания. В бухте Врангеля торпедированный "Афон" поднял сигнал с просьбой о помощи. К нему сразу подошел катер с "Адмирала Корнилова". Порембский, поднявшись на мостик линейного крейсера, взял на себя руководство спасательными работами. Никто даже и не заметил, как пополз вниз с мачты революционный флаг.
Раскольников всё же не растерялся и дал сигнал об отходе. Четыре оставшихся дредноута забились в бухту Находку. На палубах закипели митинги. Революционеры стращали матросов карами за восстание, предлагали вновь попытаться выйти в море, а, если не получится, прорываться во Владивосток по суше. "Кому сдаваться хотите? - раскатисто кричал Раскольников с башни "Императора Николая". - Адмиралу Порембскому? Поляку? Вот сейчас другой поляк, генерал Подгурский, жжет рабочие слободы во Владивостоке! Не щадит ни женщин, ни детей! Зачем им, полякам, русских людей щадить! Думаете, ваш Порембский лучше Подгурского будет?" Кое-как революционерам удалось поднять боевой дух матросов. Они, вроде бы, готовы были защищаться, если правительственные корабли попытаются войти в бухту.
Контр-адмирал Порембский в это время был занят спасением "Афона", выравнивая опасный крен контрзатоплениями отсеков. Теперь дредноут глубоко ушел в воду, но держался на ровном киле. После атаки японской подводной лодки были приняты срочные меры по наблюдению за морем. Из Владивостока срочно вызвали сетевые заградители (слава Богу, что они не примкнули к мятежу), которые огородили широкий проход в залив. Крейсера "Корнилов" и "Грейг" встали на якоре в бухте Врангеля, рядом с "Афоном". Видя, что четырех восставших линкоров отказались от выхода в море, Порембский решил не предпринимать пока против них активных действий, чтобы революционеры, не дай бог, не вздумали затопить корабли. Ведь хватит у них на это ума со страху!
Уже в сумерках заметили подходившие с моря корабли. На эскадре пробили тревогу, вдруг японцы! Но высланные навстречу эсминцы отсигналили - идут свои. По протраленному фарватеру к заливу Америка подходили исковерканный вражескими снарядами "Измаил", старые крейсера "Россия" и "Аскольд". Над темным морем и скалистыми берегами прокатилось дружное раскатистое "ура!"
Вице-адмирал Бахирев, не слушая возражений Порембского, сразу отправился на катере в Находку. Сам, один, всего лишь на пару с флаг-офицером. Когда подошедший к борту "Императора Николая" катер осветили, и с палубы узнали в человеке с забинтованными головой и рукой любимого среди матросов адмирала, на мятежных кораблях тоже стали кричать "ура!" Немедленно самостийно собрали новый митинг, куда явились моряки и с других линкоров. Раскольникова и членов судовых комитетов отодвинули на задний план.
Бахирев поднялся на крышу носовой башни, обозрел исподлобья собравшуюся внизу толпу и гулко рявкнул
- Ну, чего взбунтовались? Чего хотите?
Матросы загудели. Потом один, самый смелый крикнул:
- Начальникам своим мы не верим! Михаил Коронатович! Давайте мы вас своим начальником выберем!
- А вы мне доверяете?
- Доверяем! Доверяем! - прокатилось от борта до борта
- А я вам не доверяю! До чего довели, адмирал Колчак от вас отрекся, с моей бригадой в Шанхай ушел...
Бахирев спустился вниз, прошел через раздавшуюся перед ним толпу на корму, в адмиральскую каюту, где строго выговорил лежавшему на диване с компрессом на голове контр-адмиралу Кедрову. У дверей адмиральского салона уже ждала делегация матросов. Команды, посудачив, решили вновь просить Бахирева заступиться за них перед государем императором, выражая готовность делом искупить вину.
Поняв, что дело проиграно, Раскольников и другие революционеры поспешно съехали на берег. Утром над линкорами были подняты, как обычно, Андреевские флаги. Тем временем к Американке подошли, проделав долгий марш, правительственные войска. Дружинники, не успевшие отойти в сопки, отстреливались, засев в избах и в здание таможенного поста. Дредноуты открыли огонь по берегу из вспомогательной артиллерии, мгновенно превратив деревню в груду развалин. Никифоров и Раскольников успели скрыться с отступившем вверх по Сучану шахтерским отрядом Алексея Аллилуева. Главного местного активиста Афанасия Быконю, плененного с оружием в руках, расстреляли на руинах его деревни по приговору военно-полевого суда.
Во Владивостоке три дня "Дальневосточной республики" привели к полному расстройству городской жизни. Магазины всё это время оставались закрытыми, запасы продовольствия у обывателей подходили к концу, многие дома были разрушены, повсюду орудовали мародеры. Революционным силам было не до поддержания порядка, все их усилия сосредотачивались на обороне от правительственных войск. В воскресенье Военно-революционный комитет сумел перегруппировать свои отряды и вытеснить самокатчиков 1-й Сибирской стрелковой дивизии из восточных пригородов. Сергей Лазо во главе отборных боевиков-добровольцев нанес внезапный удар через сопки в верховьях Первой речки, выйдя во фланг ударной группы генерала Подгурского. Упорные бои разгорелись за недостроенный Третий форт на горе Попова. Если бы восставшие закрепили бы свой успех взятием еще Второго и Первого фортов, вся восточная группировка правительственных войск была бы отрезана и прижата к морю. Однако генерал Подгурский срочно перебросил через Уссурийский залив резервы и перешел к контрнаступление. Понеся большие потери, боевики Лазо откатились к городским окраинам. Понедельник прошел в вялых перестрелках, агитация революционеров среди солдат уже не встречала прежней поддержки. Стали глухо роптать и рабочие, которым надоели жалобы их голодных семей.
Во вторник, когда над Амурским заливом стал рассеиваться утренний туман, в вершины горы Торопова, на которой располагался Седьмой форт, обнаружили стоящий в море у острова Скребцова, более известного среди местных жителей как Коврижка, огромный четырехбашенный корабль. На приземистом сером силуэте вдруг вспыхнули огоньки, сразу окутывавшиеся коричневатой дымкой. А через полминуты с нарастающим воем на берег упали первые 14-дюймовые снаряды "Измаила". Теоретически бетонные казематы форта Цесаревича Алексея могли выдержать разовое попадание и 17-дюймового калибра, но защитники революционной крепости решили не испытывать судьбу, и уже на десятой минуте обстрела подняли белые флаги. "Измаил" перенес огонь на укрепленные линии вдоль Седанки и Второй речки. Огромные фонтаны выброшенного грунта разом разрушали и засыпали землей десятки метров окопов. Под чудовищной мощью обстрела артиллерией сверхдредноута восставшие бросали позиции и разбегались кто куда. Северный фронт "Дальневосточной республики" рухнул.