Недаром снова снится мне Рязань
и домик на краю России.
Твои глаза из этой сини глядят в забрезжившую рань.
И сердце говорит опять со всей Россией!
И сердца моего не рань, то имя отвергая,
прости меня, малютка дорогая!
СВИРЕЛЬ:
Серёженька, ты где, мой ласковый ребёнок?
СЕРЁЖА ЕСЕНИН:
Я здесь, родная, жду. Давно уж из пелёнок.
И я к тебе иду, лечу, несусь, моя родная и Святая Русь! СВИРЕЛЬ:
Но что-то стих увял и требует разминки.
СЕРЁЖА ЕСЕНИН:
Ну что же, соберём две звёздных половинки,
коль взорвалась звезда Поэзии Земной,
И вновь соединим. И, возвратившись вновь,
помчимся в ту страну, что так волнует кровь.
Её мы раньше Русью называли.
Да, мы о ней частенько забывали
и думали, что лозунговый свет
прольёт совет на то, что мы завоевали.
Но вот ни света, ни совета нет!
Где Русь моя родная, отзовись!
СВИРЕЛЬ:
Есенин, видишь ту страну из дальней дали
космических огней, чьи светлые просторы
ведут со мной сегодня разговоры?
СЕРГЕЙ ЕСЕНИН:
Я вижу Русь свою, увы, не в тех берёзках,
которые сходили с полотна
великого родного Левитана.
И мне, скажу, так странно
Россию видеть в копоти дымов,
в распаде атомном и в том же бездорожье,
55
что было раньше. И тревожно стонет грудь.
И тяжело вздохнуть…
СВИРЕЛЬ:
Не плачь, мой гений милый.
Мы нежность соберём и преумножим силы.
И, боль твою разъяв,
мы раздадим её землянам всем по крохе.
СЕРГЕЙ ЕСЕНИН:
Тогда мои дела не так уж плохи.
И я надеюсь зло преодолеть.
СВИРЕЛЬ:
О, милый мой, Душой болеть
нам предназначено. Ведь в том закон Природы!
О, если бы великие народы
своё величие могли не потерять
в бездонной суете и сутолоке буден
И, восприняв великое ученье,
исполнили своё предназначенье!
СЕРГЕЙ ЕСЕНИН:
Я так же говорю об этом, клянусь,
не будь бы я Поэтом, то стал бы…
СВИРЕЛЬ:
Кем, родной?
СЕРГЕЙ ЕСЕНИН:
Старшим идеологом Планеты.
СВИРЕЛЬ:
А в чём была бы роль твоя, мой милый?
СЕРГЕЙ ЕСЕНИН:
Я собрал бы Светосилы
разумных и великих идей
Души Вселенской и Разума Великого
с планеты *Эпсилон (Планета Душ)
И те идеи в дело воплотил бы.
Учил детей быть попросту детьми,
которые, венчая собой процесс любви,
в себе несли надежду, веру
и искренность. И этим чудным светом
планеты наполняли естество.
И не было бы горя и печали.
СВИРЕЛЬ:
Я чувствую родство тех мыслей и идей,
что бродят и во мне. И вся Душа в огне.
СЕРГЕЙ ЕСЕНИН:
А я тебе даю такой совет –
поглядывать на этот белый свет
и слушать звёздные миры,
которые зовут, рассказывают, шепчут,
волнуют и пьянят вина покрепче!
СВИРЕЛЬ:
Скажи, родной, ну почему так часты стали в жизни
Случайности, волшебные как новь,
какая прорвалась из глубины Миров!
СЕРГЕЙ ЕСЕНИН:
Платон предсказывал давно, ещё до нашей Эры:
идёт процесс сжимания Вселенной.
И звёзды, приближаясь друг к другу,
56
создают возможность
вхождения в космическую связь.
А ну, взгляни-ка, что там впереди?
СВИРЕЛЬ:
О, Боже! погоди! Да там, в зеркальном чуде,
мне видятся Миры космических высот.
Земля моя, как яблочко на блюде,
катается. И в свете тех красот
Великий Разум шествует навстречу.
Кто там идёт? Ужели Лев Толстой?
СЕРГЕЙ ЕСЕНИН:
Постой, его я встречу.
Ну, здравствуйте, Лев Николаевич,
великий русский гений!
Что нового успели совершить
Там, где сегодня вздумали вы жить?
Поделитесь, мне мнится, вне сомнений,
со мной и с нашею Россией?!
ЛЕВ ТОЛСТОЙ:
А, ты, Серёжа! Взор твой синий
признал ещё издалека.
Поверишь – ноша нелегка для нас и ныне.
Мы здесь, мой друг, совсем не отдыхаем, вычисляя,
когда ж такие наступят времена,
что Родина родная вздохнёт свободно!
Где там нам до рая! Одна забота гложет –
из ближних стран хоть кто-нибудь поможет.
А то совсем – ложись и помирай…
Да тут совсем, Серёженька, не рай!
СЕРГЕЙ ЕСЕНИН:
О, Лев Толстой, наш патриарх великий.
Скажи, зачем твоя простая речь
так тягостно-тревожна?
Неужто нынче и помыслить невозможно,
чтоб с лёгким сердцем встать и лечь?
ЛЕВ ТОЛСТОЙ:
Великий Разум нынче занят
задачей необыкновенной –
сплотить людей, вселив в их сердце боль
за судьбы ближних – бедных и убогих
и наказать людей надменных.
И мы, Серёжа, заняты с тобой
всем, что так долго Душу ранит –
единой нашенской судьбой.