Но я знаю, что люди, которые это сделали, жестоко поплатились за содеянное.
Я мог бы назвать их имена. Они имеют непосредственное отношение к окружению
Сталина.
Хочу сказать и о том, что в то время они усердно распространяли миф о моём алкогольном
пристрастии.
Дело в том, что, наблюдая за происходящим в стране, я уже разочаровался в последствиях
революции. Не стеснялся скрывать своего разочарования, высказывался откровенно.
И, конечно, стал опасен. Однажды в 23 году поздно вечером на улице Москвы враги мои
меня жестоко избили, отбив мне почки. Появившаяся отечность в лице давала повод порочить
меня, как алкоголика. Но я знал, что мне продолжает грозить опасность.
Предчувствие моё оправдалось. Очень тяжело обо всём говорить. Поэтому переключаюсь
на оптимистический мотив и шлю вам стих:
Энергия взаимного общенья
обогащает вас и нас.
Не возвращенье и не отреченье,
а вера нас уводит на Парнас.
*
Было дело. Но прошло и сплыло.
Чёрен день. И Невский берег сер.
Память вечна. Сердце не забыло
Холод, шорох смерти, «Англетер».
Но не знала Русь моя, молодка,
Что вершила чёрная рука,
Как разбилась у причала лодка,
Как от вас уплыл я на века.
Много лет Руси моей печальной
Снилась золотая голова.
Но никто не знал, что изначально
Молодость Есенина жива.
И не знала Русь моя, что Муза
Расплескала песни до Христа.
Нет с тех пор прекраснее союза,
115
Чем Есенин, жизнь и красота!
А в сентябре 1990-го года Серёжа Есенин передал Свирели акростих – так называемое
КРАЕСТИШИЕ, (читать крайние буквы по вертикали слева – сверху донизу).
В нём зашифрованы имена его убийц, которые вершили своё чёрное дело в гостинице
«Англетер»:
Это было несложно –
Раствориться в заре,
Лаской нежности ложной
Избыть в декабре
Хмарь осеннего утра,
Бросая в окно
Ласку – ветвь перламутра –
Юдоли вино.
Мне такая отрава,
Как спасительный Крест.
И забвенье и слава –
Не из нашенских мест.
В ноябрьские дни Душа России всегда невольно погружается в воспоминания о декабре
1925-го год, о безвременном уходе с нашей Земли Серёжи Есенина. Так в ноябре 1990-го года в
моём дневнике возникли маленькие поэмы – диалоги с Сергеем Есениным: «Печаль» и «Нота
соль»
ПЕЧАЛЬ
Печаль сквозит предвестием досуга.
И дремлет утомлённая рука.
И день как тень скользит. И нету друга,
Который бы увёл под облака.
Где вы, прекрасные и светлые, как арфа?
Где ваших голосов высоких трель?
Где чудный звук – омега или альфа,
Родившие не стынущий Апрель?
Ужель увял бутон тот не расцветший,
Который обнадёживал меня?
А я, на ствол взбираясь, словно векша, (белка)
Орех искала. И, его храня,
Скорлупку строчек в горстку собирала,
Как золото не стынущего дня.
Ужели белочку оставите без пищи,
Без ядрышек, и крепких и живых?
Она и нынче свой орешек ищет
Под лай собак сторожевых.
От одиночества и плачет и смеётся.
Но не в садах, где бродит Черномор.
Единой струйкой с грустью Мира льётся.
Но ей не внемлет величавый хор
Тех голосов в саду у чародея,
Что деву осчастливить собрались.
Печаль Душою белочки владеет,
И холодеет стынущая высь.
116
Где вы, где вы? – скажу и, повторяясь,
Рискну тревожить нежные сердца, –
Где вы? Живу, теряя и теряясь,
Без Матери, без Бога и Отца.
СЕРЁЖА ЕСЕНИН:
О, не грусти, мой друг медноголовый!
Я ждал сигнала. Я летел, как мог.
И разговор начать готовый снова,
Тебя бы я, мой друг, поостерёг…
Зачем отчаянье такое одолело?
Зачем кричишь и плачешь? Почему?
Считаешь, что кому, какое дело!
Есть дело – даже Богу Самому,
Есть дело и до Музы, до Апреля,
Который Пушкиным давно благословлён.
Прошла молчанья только лишь неделя.
Ноябрь стихом прекрасным обновлён.
Дай роздых, не гони, как на пожаре.
Закончим осень ласковым стихом,
Не в винном заполошенном угаре,
А на Пегасе нашенском верхом.
Да, мой Пегас покорен доброй воле.
Зачем грустишь? И слёзы, как алмаз,
Спадают горькие на горы и на поле,
И синевой налился Третий Глаз.
О, Белочка моя, твоим усердьем
Россия заполняет закрома
Прозрачных строк любви и милосердья
И зажигает ласкою дома.
Сердца оттаяли. И в них проснулось лето,