отвечает: «Кто же, как не ты, твои же речи… Кто же, как не ты, а я услышал. Макро
Микрокосмосу шепнул…»
А смысл этой тирады заключается в том, что Сергей Есенин был медиатором.
И он услышал в самый критический момент его жизни – на краю гибели, как зовёт его та
самая Великая Вселенская Душа, которая может ассоциироваться у него с Музой, со Свирелью, с
Духовной Россией. Она так же нежно разговаривает с Поэтом.
Она бескрайне любит его и утешает: «Милый мой, ты у меня в груди. Предназначенное
расставанье означает встречу впереди!» . Вселенская Душа – вечна и бессмертна.
Утешение, пришедшее от Макрокосмоса в образе той Вселенской Души, Музы или
Свирели, окрыляет Поэта. Он понимает, что ему не страшна смерть.
А сам Поэт в данном случае выступает как Микрокосомос и, обращаясь к Свирели,
говорит «Кто же, как не ты, твои же речи! Макро Микрокосмосу шепнул».
Ведь нам уже известно, что Человек сам является Микрокосмосом, в котором
содержатся все знания о Вселенной.
Человек древен почти как Мир. И мы прожили большое число жизней в Космосе.
Поэтому неудивительно, что в 1925 году Вселенская Душа или Муза-Свирель уже говорила
с Есениным. А Татьяне было ещё предназначено родиться на Свет позднее на 6 лет.
Ей ещё предстоит получить Свирель как подарок от Вселенского Поэта Александра
Сергеевича Пушкина.
146
За что и почему? Это уже особая история, которая изложена в альманахах «Апрель». И
только с годами сама Татьяна-Свирель, она же и Духовная Россия, – в восприятии Серёжи
Есенина,– задумалась и поняла, в чём смысл приведённого в этой поэме диалога.
Так раскрылось содержание предсмертного стиха, записанного Серёженькой Есениным в
последний вечер его пребывания на Плотной Земле – через годы, через расстояния.
СИНЕЕ ОКО РОССИИ
3.09.1989.
СВИРЕЛЬ:
Серёженька, родной мой, боль моя ты ясная!
Я тебя тревожу, может быть, напрасно?!
Растеряло время золотинки нежности.
Где ты только не был в поле безнадежности!
Студит нынче ветер сердце одинокое.
Где ты, где, ответь мне, горе синеокое?
СЕРЁЖА ЕСЕНИН:
Я здесь, моя лохматая звезда.
Ты тоже светишь мне из дальней дали.
Смотрюсь в твоё далёко допоздна
И думаю: таких мы не видали –
Ершистых, рыжих, быстрых и смешных,
И милых, как ребёнок, и доверчивых.
Скажи, родная: «Мчись на вороных!»
И я помчусь к тебе. Уж делать нечего!
СВИРЕЛЬ:
Нежный и резкий, тоскливо-задумчивый,
Сам ты не знаешь, что нужно тебе:
Смеха, гротеска иль строчки накручивать
в лиро-победной борьбе!
Что тебе нужно: распахнутость сердца,
нежности водоворот?
Или ты хочешь просто согреться,
или тоска берёт?
СЕРЁЖА ЕСЕНИН:
Ты мне нужна, как Мама, как Держава,
Которую в те дни не долюбил.
Мне не нужна ни молодость, ни слава.
Ну, как я жил? – грешил, грубил, забыл.
СВИРЕЛЬ:
Серёженька! Не знаю, как измерить
Боль сердца, уронившего слезу
На ниву жизни? Как, скажи, поверить,
Что эту боль до Неба донесу?
СЕРЁЖА ЕСЕНИН:
Я чувствую. И этим сердце нынче
Живёт и плачет, нежится, зовёт.
Мне эта боль так много значит.
Она – мой светоч, луч, мой звездолёт.
СВИРЕЛЬ:
Россия плачет нежностью твоей.
И эту нежность нечем ей измерить.
Серёжа! Разреши мне только верить,
Что ты живёшь, рязанский соловей!
СЕРЁЖА ЕСЕНИН:
Да, жив Сергей Есенин в Поднебесье.
147
Он, как и встарь, поёт России песни.
И, песней грусть кудрей разворошив,
Грустит о том, что потерял, прожив
На той Земле, что льётся синей песней.
СВИРЕЛЬ:
Ты – моё Слово, ты – моя песня,
Ты – мое око синее.
Ты – глубина моей жизни, глубоко
названное Россиею.
СЕРЁЖА ЕСЕНИН:
Не ведал, ни гадал, когда исчез за далью,
Что я вернусь к тебе в заоблачную высь.
О чём поют года? Что милой не видал я
Так долго! Ну, родная, оглянись!
СВИРЕЛЬ:
Не растраченная, не растерянная,
не охваченная моя Русь!
Боль оплаканная, голь отечественная,
стать, освеченная наизусть!
Серёженька, нежная звонкость Души!
Поёт твоё сердце в берёзкином звоне.
Есенин! Ты только скажи: Роняй свои слёзы!