Пестрый петух атаковал, он почти одолел белого, грудь которого окрасилась кровью. Белый скользил по столу, отбиваясь крыльями. Пестрый безжалостно клевал его в зоб. Казалось, схватка окончена, белый ослабел и не сопротивлялся. Стелла плакала и рвала на себе волосы.
Но вдруг белый изловчился, вывернулся, взлетел вверх и опустился на спину пестрому. Его шпоры впились в спину противника, а когти рвали нежную кожу, осыпая все вокруг пестрыми перьями. Оседланный петух кричал, вертел головой и пытался сбросить белого, который клювом наносил удар за ударом в незащищенное темечко соперника. Пестрый хрипел и мотал головой, разбрызгивая кровь из разодранного гребешка. Стелла, раздувая ноздри, ждала исхода поединка.
Подволакивая крылья, рисующие на столе багровые полосы, пестрый петух протащил на себе белого несколько шагов и завалился на бок. Белый издал победный крик.
Поединок закончился. Стелла прыгала на одной ножке, радуясь, как первоклассница, получившая первую пятерку. Она гладила и ласкала белого петуха, не желавшего выпускать жертву и норовящего клюнуть назойливую женщину. Стелла подхватила птицу, высоко подняла над головой. Свободолюбивый белый рванулся из ее рук, оцарапал шпорой холеное запястье и порвал жемчужный браслет. Бусины рассыпались по полу; одна выкатилась за дверь, стукнувшись о Катину туфлю.
— Наконец-то свершилось! — воскликнула Стелла.
— Да! Теперь — наше время! — подтвердил отец Константин, вынул из буфета два кубка из прозрачного зеленого стекла и нож с костяной рукояткой.
Взмахом ножа он перерезал горло агонизирующему пестрому петуху и, держа его за ноги над кубками, собрал брызнувшую кровь. Стелла и отец Константин подняли кубки и поднесли к губам. Последнее, что увидела Катя перед тем, как потеряла сознание, — довольные лица гостьи и целителя, облизывающие окровавленные рты.
Катя очнулась в своей постели, переодетая в ночную рубаху. Снятая одежда висела на вешалке. За окном в рассветной дымке обливался холодной водой отец Константин. Он фыркал, сдувая капли с усов и бороды, и бренчал колодезной цепью, доставая ведро за ведром. Раздвигая плотные серые облака, лениво пробиралось солнце, озаряя облетающий осенний сад. Катя всматривалась в безмятежное лицо отца Константина, как будто хотела разглядеть на его губах следы крови.
Словно почувствовав ее взгляд, целитель поднял голову и посмотрел в окно. Катя отшатнулась и покраснела. Ей казалось, что отец Константин видит сквозь стену, сквозь одежду, сквозь кожу. Его глаза буравили душу, смущая и терзая мятущееся сердце. На девушку накатил страх. Катя забыла о завтраке, сжалась в уголке кровати и укуталась в одеяло с головой. Отец Константин накинул халат и скрылся в доме.
Придя в себя, девушка разогрела вчерашнюю кашу и накрыла на стол. Есть она не могла, кусок в горло не лез. Отец Константин к завтраку не вышел. Убирая посуду, Катя разбила тарелку и стакан, руки не слушались. Снова и снова в памяти всплывал кровавый ритуал. Снова мучил вопрос: было ли это на самом деле или приснилось в кошмарном сне?
Подкравшись к комнате для гостей, Катя заглянула в замочную скважину… Темно. Толкнула дверь… Заперто.
— Что ты здесь ищешь?
Девушка вскрикнула, услышав над ухом голос отца Константина.
— Если ты хочешь что-то узнать, спроси меня.
Переминаясь с ноги на ногу, Катя молчала, не в силах слова вымолвить. Под туфлей хрустнуло. Катя наклонилась и увидела жемчужину из браслета Стеллы.
— Это дорогая вещь. Дай мне, — ласково, но твердо попросил отец Константин.
Катя подчинилась.
— Иди к себе, дитя мое. Иди. Все будет хорошо, — внушал целитель.
— Все будет хорошо, — твердила Катя, парализованная его волей.
В тот день утренний прием отменили. Стелла против обыкновения нагрянула к обеду. Она сияла от счастья и волокла за собой тяжелый раздувшийся саквояж. Катя видела, как отец Константин встретил ее у калитки и помог донести вещи. Стелла, энергично жестикулируя, что-то объясняла ему, показывая на свое платье и обувь. Час спустя они оба появились у Кати в комнате.
— Она готова? — нисколько не стесняясь присутствия девушки, спросила Стелла, будто речь шла о неодушевленном предмете.
— Да, моя миссия закончена. Я передаю ее в твои руки, — ответил отец Константин.
Какая-то часть Кати еще хотела взбунтоваться, взорваться, бежать, но ноги, размякшие и вялые, не слушались. Стелла попросила отца Константина выйти и расстегнула ремешок саквояжа.