Я смотрел, как Кожемякин связывает факира двойным печатным узлом. Да, это был тот самый узел, который синел на руке погибшего в тайге матроса!
Факир презрительно улыбался. Публика затихла. Маг проквакал волшебные слова, сильно встряхнул руками и... не развязался. С силой дернул еще раз. Не упали веревки!
Факир тряс руками. Из-за кулис вышел его ассистент, тоже в черном, что-то сказал. Но маг не освободился. Публика кричит. Факир заметался по сцене. В зале рев, свист.
- Пять минут! - заметил знакомый нам норвежец, глядя на часы.
Вдруг факир поднял связанные руки над головой и на чистейшем русском языке обратился к Кожемякину:
- Господин боцман, пожалуйста, развяжите секретный узел!
Кожемякин поднялся и громко, на весь зал, сказал:
- Белогвардейским контрразведчикам и шпионам русский матрос не развязывает руки!
И пошел к выходу.
Норвежец быстро переводил своим друзьям разговор Кожемякина с факиром. Рыбаки дружно захлопали.
Все наши матросы встали с мест и под гром аплодисментов покинули клуб.
Этим печатным узлом, а еще его называли любовным, связан у меня корешок альбома, где хранятся фотографии друзей моей комсомольской юности и товарищей, с которыми я потом много лет работал в ЭПРОНе.
ТОВАРИЩ ЭПРОН
1. СЮНЬКА-ПИРАТ
В 1921 году, сразу после окончания гражданской войны, на Черном море появился частник водолаз, по прозвищу Сюнька. Настоящее его имя и фамилия были Семен Тотопельберг.
Имел он плохонький баркас с ветхим парусом, на котором мальчишки ухитрились намалевать суриком красный череп с перекрещенными костями символ пиратства. Сюнька только ухмылялся, но парус не снимал.
На носу судна стояла лебедка для подъема добытого груза и ломаная лодчонка за кормой. Команда у Сюньки - два инвалида: один, без ноги, - на водолазном аппарате, другой, одноглазый, - на сигнале стоял. Где поглубже, нанимал немую бабу качать воздух. Самое большее у него было четверо работников. Что он им давал из добычи, - неизвестно.
Сюнька делал пять-шесть выездов в месяц, и только в хорошую погоду. Спускался под воду сам. Водолазные рубашки текли. Выйдет на трап, приложит заплату прямо на мокрую рубаху - ничего, мол, на нее же вода давит, не отвалится, лишь бы отработать.
В погоне за выгодной добычей Сюнька погубил массу затопленных кораблей, еще пригодных для плавания. Если суда лежали неглубоко, он выламывал медные компасы, металлические ручки и другие части. Чтобы добраться до машин и содрать металл, Сюнька взрывал палубы и борта кораблей. Всю добычу он грузил на баржи и сбывал втридорога Рудметаллторгу, крупной в то время советской организации, с которой Сюнька заключил договор на поставку цветного металла. С одной стороны, Сюнька помогал Советскому государству, а с другой - наносил огромный ущерб.
Время было тяжелое. Только что кончилась гражданская война, и народное хозяйство молодой Советской республики находилось в состоянии разрухи. Для быстрейшего его восстановления вводилась временно новая экономическая политика - нэп.
Сахар отсутствовал, не хватало хлеба. Страна остро нуждалась во всем. Обескровленным войной фабрикам и заводам требовались станки и металл.
А на дне Черного моря лежал почти весь флот. Заниматься судоподъемом еще было некому. Вот и стал владычествовать здесь, наживая большие барыши, Сюнька-пират. Когда появился ЭПРОН - экспедиция подводных работ особого назначения, ему немало пришлось побороться с этим пиратом. Водолаз ЭПРОНа Тимофей Сезонов вспоминал:
"В 1925 году мы поднимали очень ценный груз с железной баржи "Наваль". Врангелевцы при отступлении утопили ее на большой глубине. "Наваль" была загружена токарными и фрезерными станками с николаевского завода. На ее палубе лежали громадные чушки красной и желтой меди. А в баллонах - серебро в стружках.
Такое богатство позарез нужно поднять, а у ЭПРОНа всего три водолаза: Сергеев, я и Галямин. Сделали объявление, чтобы приходили к нам специалисты. Прибыли Ларин, Халецкий, Правдин - водолазы уже с опытом. И Сюнька явился. В кожаной черной тужурке, курносенький, щупленький, острое лицо, грязноват, похож на механика. Он в Одессе жил. Дивно у него горел зуб на баржу "Наваль" - да аппаратик не позволял спуститься.
- Какие условия и что с этого иметь буду? - спрашивает Сюнька у начальника базы ЭПРОНа Хорошилкина.
- Паек бесплатный, обмундирование, спусковые - два рубля в час. Сдельщины нет.
- Не согласен. Давай триста рублей, отдельную каюту и десять процентов с поднятого груза. Обмундирования не надо и пайка не надо.
- Э, поезжай в Нью-Йорк, - говорит Хорошилкин, - там тебе все это предоставят.
- А ты поезжай в Шанхай, там тебе на этих условиях водолазы будут.
Так и не нанялся к нам Сюнька.
Весной мы продолжали работу на "Навале". Комиссар отряда Соколов получил из Москвы указ: все потопленные корабли и имущество на них принадлежит ЭПРОНу. А Сюнька уже пиратствовал в Очакове, доставал медные артиллерийские патроны, снаряды с кораблей и по-прежнему сбывал все Рудметаллторгу.
Хорошилкин посылает Ларина арестовать груз Сюньки и конфисковать его водолазное имущество. А Ларин сам тоже из Одессы и когда-то дружил с Сюнькой. Проходит день, два, три - Ларин как в воду канул. Хорошилкин направил Кузнецова: может, убили Ларина? Неделя прошла, не возвращается и этот водолаз. Тогда мы с Хорошилкиным пешком отправились на розыски. Пришли в угольную гавань. Видим, Ларин в рубахе, в грузах поднялся из воды на трап Сюнькиного баркаса, вышел покурить. А Кузнецов на сигнале стоит. Сюнька их нанял работать, платил по двадцать пять рублей в день, кормил их и поил. Ух, и рассвирепел же Хорошилкин! Хотел арестовать водолазов. А Сюнька куда-то мгновенно исчез. Вдруг бежит с четвертью водки, булку в руке держит и помидоры в кармане кожанки. Помидоры, там дешевые были.
- Ты что эксплуатируешь эпроновцев? - набросился Хорошилкин на Сюньку.
- Ничего, ничего, правительство разберет, кто прав, - говорит Сюнька.
А глаза серые, спокойные.
Все-таки конфисковали у Сюньки баркас и водолазное имущество. Отремонтировали его аппарат, баркас окрасили и на берег вытащили. Стоит Сюнькина посудина рядом с эпроновским катером.