— Каким именно? — спросила Берта. — На вашей визитной карточке значится «Компания по исследованиям и импорту молибденовой стали». Мне это ни черта не говорит.
— И не должно говорить, — сказал Арчер, вставая.
Он достал бумажник и извлек из него четыре сотенных купюры. — Если вы будете так добры, миссис Кул, дать мне расписку, то я дам вам адрес мисс Чилан, и вы можете сразу к ней отправляться и приступать к работе. То бишь мистер Лэм выходит в дневную смену, а вы готовьтесь заступать с вечера.
— Обождите минуту, — сказала Берта, отрываясь от расписки, под которой она поставила свой росчерк. — Если, как вы говорите, эта особа работает у вас секретаршей, значит, днем она на службе.
— Она во временном отпуске, пока мы не распутаем это дело, — сказал Арчер. — А живет она в доме Недлер-Армс по проезду Недлер-Сити, квартира 617. Ее телефонного номера у меня нет. Ей недавно сменили номер, и он не зарегистрирован, так что вам надо просто туда поехать и объяснить ей, кто вы и зачем. Мистер Лэм может просто сказать, что вас пригласил я, Арчер. Она поймет, потому что мы с ней уже обсуждали такой вариант.
Арчер втянул живот, застегнул пиджак, поклонился всем корпусом и сказал:
— Полагаю, остальную информацию вы получите от самой мисс Чилан. Вы, я смотрю, торопитесь, и мне мое время дорого, весьма дорого.
С этими словами Арчер вышел из кабинета.
Берта взглянула на меня:
— Ну и сукин сын — пытается нас убедить, будто он не «влюбленный папуля».
Я промолчал.
Берта вздохнула:
— Так и хотелось на него рявкнуть: «Да перестань ты сдерживать дыхание и пусть твое пузо выкатывается на свое место!» После того как мужику стукнет тридцать пять и он начинает полнеть, но при этом старается показать публике, что сохранил фигуру, двадцатидвухлетнего парня, — это значит, он потерял представление о реальности. Ну, ладно, Дональд, тебе надо браться за эту перепуганную секретаршу, посмотри, что там происходит. А я подгоню в конторе все дела, чтобы освободить нам несколько дней для новой работы. А в девять вечера я приду и тебя сменю.
— В девять?
— Теперь так будем работать. С девяти до девяти. И не забывай, что на расходы у нас есть только сто баксов, так что, если придется обедать, пусть она платит по счету.
— Сто долларов на два дня, — сказал я. — За такие деньги мы можем себе позволить…
— Иди ты знаешь куда? — воскликнула Берта. — К чему отказываться от прибыли? Пусть эта девица платит за наши обеды или остается дома и сама готовит.
— Ты опаздываешь к зубному, — напомнил я.
— Не опаздываю. У меня в запасе еще четверть часа.
Я всегда на работе подвираю, когда говорю, в котором часу у меня деловая встреча. Это дает мне пятнадцатиминутный запас. Иначе я бы никуда не поспевала вовремя. Медсестра моего зубного врача очень много о себе воображает и устраивает разносы пациентам, если доктору хоть минуту приходится их ждать. Опоздавшему бывает туго. Не будь врач такой хороший, я бы эту воображалу сестру по стенке размазала. — Берта вздохнула. — Итак, мы получили работенку — сидеть с дитем.
Она покинула свое скрипучее вращающееся кресло, шагнула к двери, обернулась и сказала:
— Только не вздумай ухлестывать за милой крошкой.
Этот малый — Арчер, кажется, — от ревности к ней с ума сходит.
Глава 2
Молодой женщине, открывшей на мой звонок дверь квартиры номер 617, было лет двадцать семь. Блондинка, голубоглазая, с хорошей фигурой и интеллигентным выражением лица. Но в глазах — страх преследуемого зверька.
— Мисс Чилан? — спросил я.
— Да, — ответила она осторожно.
— Я — Дональд Лэм из фирмы «Кул и Лэм». Нас пригласили в качестве ваших телохранителей.
— О, да-да.
— Вам об этом известно? — спросил я.
Она стояла в дверях, не приглашая меня войти.
— Разрешите взглянуть на ваши документы?
Я вынул из кармана удостоверение, она внимательно осмотрела его, прочитала, что там написано, и улыбнулась.
— Прошу вас, заходите, мистер Лэм.
Квартирка у нее была, симпатичная, хотя кровать складная, прихлопывающаяся к стене гостиной. Двухкомнатная квартирка с кухонькой в нише одной из комнат.
— Простите меня за то, что я такая настороженная, — сказала она, — но мне кто-то непрерывно отравляет жизнь.
— Знаю.
— Я ожидала, что пришлют для охраны человека более… ну, как бы сказать, более плотного телосложения.
— Вы подвергаетесь физическому или психическому давлению?
— Психическому.
Больше я ничего не добавил, и она, нервно рассмеявшись, сказала:
— Интересный у вас метод доказательств! Садитесь, пожалуйста, мистер Лэм, и чувствуйте себя как дома.
Поскольку мы теперь будем проводить вместе много времени, называйте меня просто Мэрилин, а я вас буду звать Дональдом. Только что пришла еще одна такая штука — с доставкой на дом. Оттого я, признаюсь, сейчас такая расстроенная.
— Что вы называете «такой штукой»? — спросил я.
— Она там, на столе. Можете взглянуть.
— Вот это заказное письмо с вручением адресату под расписку?
— Да.
Я достал из портфеля пару пинцетов и перчатки.
— Зачем вам пинцет и перчатки? — спросила она.
— Чтобы не испортить отпечатки пальцев на письме.
И конверт я держу за краешки, чтобы как можно меньше оставить на нем своих отпечатков пальцев.
— С бумаги снять отпечатки пальцев невозможно.
— Вы говорите таким авторитетным тоном, Мэрилин, как будто вы — полицейский эксперт.
— Нет, это мистер Арчер мне сказал, что с бумаги отпечатки снять невозможно. Ну разве что жирные отпечатки, которые проявляются в парах йода, но они встречаются так редко, что ради этого и не стоит пытаться исследовать бумагу.
Я вынул бумагу из конверта и развернул ее, держа за края.
Вырезанные из газеты и наклеенные буквы гласили:
«УБИРАЙСЯ, УБИРАЙСЯ, УБИРАЙСЯ, ПОКА НЕ ПОЗДНО. МЫ ДЕЛО ГОВОРИМ. ТЕБЕ НЕ ПОНРАВИТСЯ, ЕСЛИ ЛЮДИ КОЕ-ЧТО ПРО ТЕБЯ УЗНАЮТ. УБИРАЙСЯ».
Я тщательно сложил письмо, вложил его обратно в конверт и изучил адрес: «Мисс Мэрилин Чилан, квартира 617, Недлер-Армс (проезд Недлер-Сити)». И оттиск резинового штампа, очевидно, из игрушечного набора, продающегося для детей к Рождеству. Прижимали штамп явно вручную, отчего правая сторона была чуточку светлее левой.
— Это десятое по счету, — сказала она.
— Содержание одинаковое?
— Почти.
— Что вы с ними делаете?
— Сохраняю. Мистер Арчер считает, что я должна их сжечь, но… В общем, если дело еще хуже обернется, я намерена обратиться к почтовому начальству, независимо от того, понравится это кому-нибудь или нет.
— Что значит «если дело обернется еще хуже»?
— Ну, не знаю… хуже, чем сейчас.
— Насколько хуже?
— Что касается меня, то хуже, чем сейчас, быть не может. Нервы у меня — ни к черту, на работе мне дали двухнедельный отпуск. Конечно, в фирме не знают, что происходит. Они думают, что я больна.
— Где находится ваша фирма?
Она взглянула на меня с внезапной подозрительностью.
— Вы обязаны это сами знать.
— Я только хотел проверить, ведь теперь моя очередь все проверять.
— Ну, такие вещи вы проверять не должны.
— Еще какие были угрозы?
— Да все почти что одно и то же.
— Угрозы предать широкой огласке какие-то сведения, которые вы бы хотели держать в секрете?
Она промолчала.
— Что-то касающееся вашего прошлого?
— Я думаю, что у каждого мужчины или женщины есть в прошлом такое, ну, такое, что… — Не закончив фразы, она смолкла.
— А что насчет телефонных звонков?
— Они идут как бы сериями, — сказала она. — То бывает четыре или пять в течение часа, а затем долгое время ни одного. Потом опять два-три подряд.
— А что говорят по телефону? То же самое, что пишут в письмах?
— Нет, по телефону — иначе. Звонят, я поднимаю трубку и слышу чье-то тяжелое дыхание.
— Кто дышит — мужчина или женщина?