— Вопросы задаем мы, — сказал полицейский, — а вам положено отвечать. Вы заметили, что мы за вами наблюдаем?
— Конечно, заметил. Я вас расшифровал, как только вы поехали за мной с погашенными фарами. Я потерял из-за вас полчаса своего рабочего времени, упустил определенную прибыль, ради которой работаю, да к тому же вы запугали меня до смерти.
— Ладно, — сказал полицейский. — Забудем об этом.
Проваливайте отсюда к черту. И больше здесь не мельтешите.
— О'кей, — ответил я и включил мотор.
Вдруг один из полицейских сказал:
— Эй, минутку!
Я заглушил мотор.
— Одна машина ехала по Рода-авеню прямо перед вашим носом. Она притормозила, начала было поворачивать влево, а затем сделала правый поворот. Не та ли это машина, которую вы выслеживали?
— Полагаю, что это была она, хотя до конца не уверен, — сказал я.
— Почему не уверены?
— Потому что он ушел от меня, а я не хотел прижиматься к нему вплотную.
— Почему не хотели?
— Не хотел, чтобы он знал, что я им интересуюсь.
— Вы шли за ним на изрядном расстоянии. Неужели нельзя было подтянуться поближе?
— Я говорю, что не хотел пробуждать у парня подозрения. Я подошел достаточно близко, чтобы узнать его номер. Пока что и этого хватит. Кроме того, я хорошенько его рассмотрел и думаю, что теперь смогу его узнать.
— Куда он в конце концов поехал?
— Вот этого я не знаю. Я же сказал вам, что потерял его.
— Хорошо, — сказал полицейский. — Можете ехать, но некоторое время не появляйтесь на нашем участке.
У нас тут свои дела, и мы не хотим, чтобы машина какого-то частного детектива спугнула нашу цель до того, как мы сможем ее захватить. Давайте двигайте!
Я кивнул, соглашаясь.
— Только никому не сообщайте номер машины, который я вам назвал, — сказал я. — Это тайный козырь, который я разыграю в нужную минуту.
— Ладно, — сказал полицейский. — Двигайте.
Я поехал в полицейское управление. Мне нужно было подобрать информацию о каком-нибудь дорожном происшествии между 9.40 и 10.15 минутами вечера, желательно где-нибудь в Голливуде. Милей дальше, милей ближе, роли не играло, но время инцидента требовалось точное.
Суть дела меня устраивала любая — от водителя, сбежавшего от сбитой им жертвы, до поцарапанного крыла, но точное время происшествия было мне необходимо.
В таком большом городе, как Лос-Анджелес, дорожные инциденты всех типов и степеней серьезности происходят каждый час, но многие из них — без трагических последствий и потому не попадают в полицейские сводки.
Я проглядел рапорты о дорожных происшествиях и нашел один подходящий — некто Джордж Литтлтон Дикс, тридцати шести лет, водитель «олдса», стукнул на перекрестке другую машину, после чего вспыхнул спор: затормозил ли Дикс перед светофором или проехал на красный свет, не сбавляя скорости. Пострадавший доказывал, что Дикс проехал без остановки, Дикс же утверждал, что полностью прекратил движение. В свидетели были записаны водитель машины, следовавшей за Диксом, и еще одна дама. Полицейский в своем рапорте ограничился самыми элементарными сведениями без подробностей.
В случае полицейской проверки моим удостоверением личности послужит мой страховой полис. А то, что полиция займется проверкой, мне представлялось вполне реальным.
Решив, что на сегодня хватит, я поехал домой, припарковал машину на стоянке, поднялся и тут же залез в постель. Часы показывали 2 часа 45 минут ночи.
Будильник я поставил на 7 утра.
Глава 4
В квартире Мэрилин я появился без пяти девять.
Они с Бертой уже позавтракали и мыли посуду на кухоньке. Мэрилин мыла, Берта — вытирала.
Улучив момент, Берта подмигнула мне и указала подбородком в сторону гостиной. Я пошел в гостиную и сел.
— Ночь прошла хорошо? — спросил я, удобно расположившись в кресле.
— Спала без задних ног, — сказала Берта из кухни.
— А вы как, Мэрилин? — спросил я весело. — Спалось хорошо?
— Не очень. Было два телефонных звонка, когда мы ложились спать.
— В какое время?
— Сразу после десяти. Берта зафиксировала.
Берта достала блокнот.
— Все записано на пленку, — сказала она. — Я проверила время по своим часам и по «Службе времени».
Первый звонок раздался в 7 минут одиннадцатого. По телефону дали время 10 часов 7 минут 20 секунд. Второй звонок раздался в 10 часов 16 минут 30 секунд, по официальному времени.
— Позднее не звонили?
— Нет, только эти два звонка. Мы уже готовились ко сну. Мэрилин сказала, что после этих звонков она не уснет. — Поколебавшись, Берта добавила: — Мне этот сукин сын не помешал заснуть. Я дрыхла, как бревно.
— Что-нибудь он сказал? — спросил я.
— Ничего, — ответила Берта. — Только тяжелое дыхание.
— Ты пыталась его поддеть? — спросил я.
— Я обзывала его всеми словами, какие мне только приходили в голову касательно его заячьей трусости.
— Еще какие события? — спросил я.
Неожиданно Берта громко сказала, обращаясь к Мэрилин:
— Вы там кончайте без меня, дорогуша. Мне нужно поговорить с коллегой.
Берта швырнула полотенце на край раковины, вошла в гостиную, села на стул рядом со мной. Понизив голос, она сказала:
— Надо расплачиваться и к черту уходить отсюда.
— Что случилось? — спросил я, также понизив голос.
— Кажется, нас с тобой дурачат какие-то проходимцы, — сказала Берта. — Доказать это сейчас я не могу, но я решила на некоторое время прикинуться дурочкой.
— Что случилось?
— Эта маленькая подлая тварь подсунула мне снотворное.
— Почему ты так думаешь?
— Она приготовила горячий шоколад вечером, перед тем, как мы собрались в постель, а я не могу устоять перед горячим шоколадом, это моя слабость. Она спросила, что бы я хотела поесть перед сном, и я ответила, что давно уже махнула рукой на свою фигуру, лишь бы мне сохранить активность и работоспособность, хотя, конечно, заплыть жиром я бы не хотела. Я сказала, что люблю выпить чашечку горячего шоколада на ночь, она сказала, что тоже это любит, ну, слово за слово, и она угостила меня горячим шоколадом.
— Ты думаешь, что она туда что-то подсыпала?
— Да я готова поклясться, что она всыпала туда снотворное.
— Почему ты так думаешь?
— Да, понимаешь, — сказала Берта, — как раз перед тем, как идти спать, я заметила, что она пару раз взглянула на меня как-то странно, словно что-то прикидывая в уме. У меня появилось подозрение, что эта тварь что-то задумала. Поэтому я решила, что притворюсь спящей, а сама буду лежать с закрытыми глазами и слушать. Ну, легла я, сделала вид, будто заснула, но, Дональд, клянусь, я на самом деле не могла разлепить глаза. Я изо всех сил пыталась сбросить с себя тяжелое свинцовое оцепенение, а когда мне это удалось, то было уже утро, и во рту у меня был такой вкус, словно я наглоталась снотворного.
— В котором часу вы легли?
— Сразу после телефонных звонков. Мы легли рано.
Она сказала, что чувствует себя абсолютно измотанной.
Мы как раз пили шоколад, когда зазвонил телефон.
— Так ты что, думаешь, что она ночью вставала и уходила?
— Как я, черт ее подери, могу это знать? Что-то она проделала. По-моему, вся эта история с телохранителями выдумана для отвода глаз. У меня сильное желание расплеваться с ней и уйти.
— Не делай этого, — сказал я. — У меня есть кое-что интересное. Сейчас давай об этом говорить не будем, используем в нужный момент. А ты из себя не выходи.
Что-нибудь еще важное есть?
— Я буду тебе рассказывать по порядку, — сказала Берта. — Пришло с доставкой заказное, сегодня утром, в 7 часов.
— Что ты с ним сделала?
— Как ты велел, не вскрывала.
— Правильно.
— Оставила его нераспечатанным. Оно лежит вон там, на столике, куда она обычно кладет всю почту.
— Что дальше? — спросил я.
— Затем в 7.30 зазвонил телефон. Опять старые дела — тяжелое дыхание.
— Время на пленку записала?