Я невольно улыбнулся. Проф, подобно змею-искуситель, готовил молодые неокрепшие души к пердстоящим безобразиям. Ну-ну…
По моему мнению, это была форменная авантюра. Или же сверхнаглость. Вот так вот, ничтоже сумяшеся взять, и попытаться направить в другое русло историю целого мира. А заодно, ещё Десяти Миров.
Хотя, а что не авантюра? Ведь, надо признать, что и моё наивное желание хоть как-то развеять скуку, спустившись вниз по реке, протекающей в каком-то над-измерении, которое я называю Дромосом, тоже чистейшей воды авантюризм. И ничего. Как-то же выкрутился.
И вот, то ли опять а, может, снова я ввязываюсь в нечто непредсказуемое. То есть, предсказать-то я могу, но только лишь один раз испробовав на своей шкуре. И вот уже чья-то невидимая длань разжалась над игорным столом, бросая кости судьбы. Они ещё лишь катятся, но где-то там, если по правде, то чёрт его знает где, всё уже предопределено. И кто-то будет радоваться с виду случайному и непонятному везению. Кто-то же, напротив, будет бурно возмущаться такой несправедливой штукой, как её — судьбы — превратности.
Невидимые простым смертным руки трёх старых женщин скручивают в клубок незримые а, возможно, и не осязаемые нити. И, может быть, эти нити, происхождение которых, прямо скажем не ясно, или же, в лучшем случае, ясно не до конца, берут своё начало от эфемерных власятниц, покрывавших когда-то чьи-то истерзанные тела. И, вольно или невольно несут в себе проклятия их обладателей. Чьи пустые, но внимательные глаза следят за каждым нашим шагом, чтобы время от времени подтолкнуть, направить к заветным дверям, за которыми нас, слепых и неуверенных в себе марионеток ожидает новый поворот странной штуки, которую я называю судьба. Или же ткнуть носом в закрытую дверь. И тогда, выходит… не судьба, что ли?
Ну, со своей колокольни я думал, что прав. Однако ж, как любит говаривать Профессор, к некоторым событиям, по большей части неординарным и более-менее значимым, повседневные житейские мерки просто-напросто не подходят. И даже — вот же парадокс — для них, этих самых событий, справедливыми оказываются оценки совершенно, диаметрально противоположные. Или, как люблю говорить я — человек предполагает, а нечистый не дремлет. Или, опять же — «куда ж ты от судьбы денешься»?
Задумавшись, я упустил нить разговора. Но вот, отбросив доморощенное философствование, я снова поймал несколько фраз.
— Я не утверждаю, что, когда мы понимаем теорию, мы обязательно понимаем все, что она может объяснить. В очень глубокой теории осознание того, что она объясняет данное явление, само по себе может быть значительным открытием, требующим независимого объяснения. Точно также, когда я говорю, что понимаю, каким образом кривизна пространства и времени влияет на движение планет даже в других солнечных системах, о которых я, возможно, никогда не слышал, я не утверждаю, что могу вспомнить без дальнейших размышлений объяснение всех подробностей вращения и колебаний орбиты любой планеты. Я имею в виду, что понимаю теорию, содержащую все эти объяснения, и поэтому могу точно вывести любое из них, если получу некоторые факты о конкретной планете. Сделав это, я, оглянувшись назад, смогу сказать в прошлое: «Да, в движении этой планеты я не вижу ничего, кроме фактов, которые не объясняет общая теория относительности».
По-видимому, Семён Викторович просто не может иначе. И ему постоянно нужно о чём-то думать, кого-то убеждать, с кем-то спорить. Хороший он мужик, наш Профессор. Да и не задаётся совсем, если разобраться. Всегда готов опуститься до уровня собеседника, дабы тот внимательно выслушал и, если и не встал на его точку зрения, то, по крайней мере, уразумел, в каком направлении следует мыслить. Ещё в первую нашу совместную экспедицию в эти края он как-то сказал: «Моя цель — осветить важнейшие принципы познания, необходимые для приобщения к любой науке — или, по крайней мере, к ее основам».
Мешки, тем временем, наполнялись, и Лена с Кени «отправляли» их каждая «к себе». Дабы не вызывать ненужных вопросов у экспедиции, работающей в здешней Москве, мы мародёрствовали в одном из городов Европы. Вот, ещё одна головная боль. Ведь, перед началом активных действий придётся эвакуировать исследователей домой. И, что самое худшее, Виктору предстоит как-то объяснить эти действия. Ведь последствия нашей многоходовой акции будут поистине непредсказуемыми, так что, лучше убрать людей от греха подальше.
Мне вдруг показалось, что в одном из переулков мелькнула какая-то тень, и я прыгнул вслед за ней. Но улочка, вымощенная булыжником была тиха и пустынна. Да, не скоро ещё по этой мостовой зашагают люди. Если только… если только у нас всё не получится. И тогда… Но, боясь сглазить, я мечтать не смел об этом. Перепрыгнув через крыши домов вернулся к честной компании.