Так не делается - всё ворчит он, и лицо его очень серьезно.
И только я опять поставил сетки, как там уже рыба бьется. Но мне не до нее. Надо, еще успеть, и остальные снасти поставить. Ведь, каждая минута дорога.
А вечером у нас, уже полный садок рыбы. Большая картофеля сетка. Под самую завязку, ее загрузили.
Вот это рыбалка - улыбается Петрович - Хоть душу свою, отвел.
Только мне столько рыбы не надо. Мне килограмм пять, и надо ее, и хватит нам с супругой.
Цены растут, - уже смеюсь я - А там, ведро рыбы захочется, и так далее. Поэтому забирай эту сетку с рыбой себе. А мне, что останется - что ночью поймаем.
Бери-бери!, - говорю я своему товарищу. - Утром разберемся, на то она и рыбалка.
Я вижу, что мешок не очень надежный, особенно, где он сверху затягивается. Есть там зазор между веревками, вот это-то меня, больше всего и смущало.
Смотри Петрович, как бы рыба не ушла отсюда - показываю я другу на завязки. - Слабое место.
А Петрович только смеётся: - да, она уже дохлая наша рыба. И куда ей под веревками уйти, тут и мышь не проскочит.
Ну, хорошо - говорю я. - Ты ее, хоть в воду не ложи. В такой холод она и на берегу не пропадет.
Разве что, грызуны одолеют? И такое, ведь бывает.
Но Прокудин любит порядок. Он уже и сетку с рыбой, к колу подвязывает.
Вот теперь порядок!
Не нравится мне все это. Но я молчу, не хочу обижать Петровича. Человек он бывалый, и рыбак он заядлый. И на севере он, не один год жил. Кремень, а не человек.
А погода портится не на шутку. Релка, что напротив нас, за речкой. Вся гудит от ветра, и там от него не спрячешься.
Чудит осень. А наша сторона пустая, ни кустика здесь, ни травинки, все сгорело от пожара. Но в небольшой ложбинке, ветер не достаёт нас. И пока, нам терпимо его баловство, хотя и не радостно нам.
Да, и азарт, штука серьезная. Ведь, хорошо ловится рыба. И что еще надо рыбакам - ничего, более.
Вот где адреналин в крови. Тут, и приятная грусть, и великая радость удачи. Да, если еще, это дело с рюмочкой организовать. По маленькой выпить. Совсем, по чуть-чуть, не в ущерб работе. То можно и не обращать, никакого внимания, на капризы погоды. Она сама по себе чудит, а мы сами себе паровоз.
Выпил Петрович, для согрева своей души водочки. Под это дело, перекусили мы с ним плотненько снедью, своими домашними припасами. А тут, и стемнело совсем. Пора бы нам, и сети наши проверить.
Взяли мы с собой фонарики, и поплыли на лодке, к своим сетям. А там рыбы, что грязи. Чуть не в каждой ячейке караси запутались.
Снимает Петрович рыбу, но дело медленно движется, И он начинает ворчать.
Спина уже колом стала, и ноги, что ватные. Это попробуй-ка, на коленях, столько выстоять - беда, прямо!
А я, и говорю своему напарнику:
Ты ведь, говорил, дорогой, что рыбалка не удалась. Был ведь такой конфуз? А теперь, другую песню поешь! Весело мне, вот я подшучиваю над напарником.
Но Петрович, не сдается.
Поклеп наводишь на хорошего человека. Ай, да Григорий! Не хорошо, дружище!
А я, ему опять своё колкое слово говорю.
Вот, был бы, на твоем месте. Друг наш, Тимошенко Петр Павлович. Так тот бы, рыбу из сетей, день и ночь выпутывал и не пикнул бы ни разу. Вот, где хватка железная, рыбак настоящий!
Тут и Петрович ожил.
Петька, удав, тот еще! Кого хочешь, в баранку согнет, хоть и годок мне.
Это надо же, по краю ТЭЦевской трубы ходил, кардибалет показывал. И это в его шестьдесят три года. Вот, чудило-человек! И дури в нем - немерянно!
А ты помнишь, Петрович, как он, на твой шестидесятилетний юбилей, тебе свои стихи читал? - спрашиваю я Прокудина. - И такого там мудреного авангарда, завернул, что все ребята, только рты разинули. Талант Петька!
И никого он не боится на свете, кроме жены своей.
Молодец, она! Такого монстра, в руках держать. Это пострашнее тигра будет. Молодец!
Весело нам. Так с шутками и смехом, мы и движемся, вдоль сетей, на своей лодке. Часть сеток пришлось снять, потому, что они свернулись в жгуты от обилия рыбы. Только, с самой крупной ячеёй, мы оставили сети в воде. Остальные, разбирали, уже на берегу, при свете фонариков. Освобождали их от пойманной рыбы. Брали только самых крупных карасей, всю остальную рыбу отпускали в речку.
Ноги стали, что ватные. Руки стыли от ветра. Ох, и каторга нам. А, тут и дождик расшалился. Но все по сезону, погоде не прикажешь. На то она и капризная, свое гнёт. И до нас достала.
Собрали мы свою рыбу в полиэтиленовый мешок, а там карасей, ведра три будет, если не больше. Укрыли мы все свои вещи от дождя, а самим куда прятаться? - некуда!
На той стороне реки, гудят деревья от непосильной борьбы с непогодой. Все живое в ней затаилось. Хотя создается такое впечатление, что вряд ли, что сможет там выжить. И только солнце сможет сотворить чудеса, и оживить природу, снова и снова возвращая все к жизни. Но сейчас нам, во все это, верится с трудом. Прекрасная сказка, не более. Костер развести, и то, это для нас, в данной ситуации, задача - невыполнимая. Да ещё, на нашем погорелом и пустынном месте, и в такую непроглядную темень. Знать, поздно мы хватились.
Но известно, что голь на выдумки хитра. Хотя, здесь больше подходит совершенно другое высказывание. - А что нам, ещё оставалось делать? Когда уже, второй час ночи. Вот, и думается в такой ситуации, примитивно просто, инстинкты подсказывают.
Одевает Прокудин все теплые вещи на себя, сверху гидрокостюм, голову полиэтиленом прикрыл. И в кочки, тут же, как фазан падает, среди остатков несгоревшей травы.
Покрутился, я на ветру, и тоже нашел выход. Ногами, я залезаю, в большой полиэтиленовый мешок, и натягиваю его на себя, сколько можно. Постелил резиновый мешок из под лодки на землю, под себя, и рядом с Петровичем падаю. Рюкзак мой лежит под головой, сверху меня полиэтиленовый плащ. Вот и весь наш рыбацкий комфорт, под аккомпанемент дождя, и завывания ветра - слились с природой рыбаки.
Это первая моя ночевка без костра, за всю мою рыбацкую жизнь. Но собственно, поздно уже: до утра, совсем не далеко. И вообще, всё бы неплохо: если бы, так медленно не тянулось время. А оно, как будто бы, совсем остановилось. Бывает и такое в жизни. Но усталость, все же, берет свое. Ведь столько мы находились за весь день: что и врагу не пожелаешь. Сознание мое потихоньку меркнет. И уже на грани его полного провала, я слышу плеск возле садка с рыбой. Наверно ондатра, или водяная крыса хозяйничает там, и ее надо срочно напугать.
Брысь! - кричу я. - Вон отсюда!
Ворчит Петрович.
Ты что Гриша? Тебе показалось всё - спи спокойно!
Не хочется мне вылезать из под спасительного полиэтилена на такой холод, что бы разобраться во всем этом, уже происходящем разбое. - Ой, как не хочется!
У меня уже были такие случаи, что в садке ни одной рыбки не осталось, но всё это, давно было.
И вот опять - плюх! Плюх! Плюх!
Брысь! - кричу я опять, крепко пугая Петровича.
Затем я хватаю фонарик, и сквозь морось, освещаю воду вокруг садка, но там никого нет - задача?
Без полиэтилена, мое тело мигом остывает так, что цыганский пот, уже начинает прошибать меня: того и гляди, что мои зубки застучат чечетку. Усилием воли я сдерживаю озноб и потихоньку согреваюсь своим дыханием, пока не уснул.
Сколько я проспал тогда, я не знаю. Но товарищ говорит, что и всхрапнуть я успел. Это полный провал в моей памяти, раз я захрапел. И врачи говорят, что у человека это самый крепкий сон.
Это всё хорошо. Но разбой? Ведь он был: наверняка был? - теснится в моей голове неотвязчивая мысль.
И Петрович, тоже слышал плеск, но уже не такой ясный. И опять там никого: там возле нашего садка. - Чудеса в решете, - иначе не скажешь.
А хочешь, я тебе анекдот расскажу? - говорю я Прокудину.