Звуки шагов раздаются откуда–то сверху, из тени, и, когда мы оба застываем и
медленно садимся, мы понимаем, что нам не послышалось.
Мое сердце стучит, а тело покрылось гусиной кожей.
− Там кто−то есть.
Шаги затихают, и я слышу, как человек поднимается по лестнице. Я надеюсь на
лучший сценарий − что один из моих братьев случайно наткнулся на нас, или кто−то из
экипажа просто забыл свой свитер или кружку с кофе, – а не кто−то с камерой, заснявший
это на пленку.
Эмми поспешно одевается, но я не могу видеть выражение ее лица в темноте. Знала
ли она?
− Здесь была камера? – говорю я, прикладывая палец к ее подбородку и наклоняя ее
лицо к своему.
Она смотрит на меня, широко раскрыв глаза.
− Что? Понятия не имею.
Я наклоняюсь в поисках одежды, пока не нахожу свою толстовку.
− Проклятье.
− Леви, я этого не делала.
Я хочу верить ей. Честное слово. Я не хочу, чтобы нас с Эмми превратили в
мыльную оперу.
Она поправляет свой свитер, и я не могу поверить, что всего пару мгновений назад
она прижималась ко мне, практически обнаженная, рассказывая о воде. За исключением
того, что ее губы опухли, волосы растрепаны, и она выглядит чертовски красивой.
− Тебе стоит уйти, – говорю я ей.
Волны накатывают на причал, разбиваясь о корпус лодки, интересно, океан всегда
такой громкий, как и сейчас, пока я жду, когда она что−нибудь ответит.
− Да, – наконец, говорит она. – Пожалуй.
Глава 5
Я даже не стал ехать домой. Было гораздо проще убраться с лодки и спуститься вниз, чем просить кого−то помочь мне добраться до моего дома и дотащить меня до входной
двери по грязной дороге.
Вообще я не очень пессимистичный парень; во всяком случае, я – единственный, кто
говорит Финну и Колтону трезво смотреть на вещи, когда их что−то печалит. Но я также
признаю, что отсутствие у меня цинизма доставляет мне массу неприятностей.
Возможно, Эмми ничего не знала, может быть, это и правда. Но, похоже,
единственный безопасный способ двигаться дальше – это идти на поправку, работать на
лодке, ловить рыбу и оставить любовные драмы своим братьям.
Я уже проснулся к тому времени, когда они возвращаются на борт следующим
утром, и я рассказываю им, что произошло.
Финн тихо слушает, а затем отпускает проклятие, когда поднимает глаза и видит, как Мэтт и Джайлс идут к нам на палубу. Они носят одежду, которая, предположительно,
должна выглядеть поношенной, но выглядит слишком хорошо и наверняка стоит
запредельно. Джайлс поднимается по лестнице в паре замшевых кроссовок. Мэтт одет в
белую льняную рубашку.
− Вы двое выглядите нелепо, – говорю я.
Все поворачиваются ко мне. Подобное мог сказать Финн, или, что более вероятно.
– Колтон. В последнее время в меня кто−то вселился.
Мэтт ухмыляется, когда оказывается полностью на палубе.
− Кто–то встал не с той ноги.
− Мне не нравится игра под названием «Эмми», – говорю я ему прямо. − Слишком
непонятная.
Он качает головой.
− Мы должны были поговорить с ней об этом, ты знаешь. Как вести себя перед
камерой.
− Хорошо, – говорю я, скептически. − Но вчера ночью вы перешли все границы.
− Прошлой ночью? – в замешательстве спрашивает Мэтт.
Джайлс встает на ноги.
− Она согласилась помочь тебе, но нам пришлось ее уговаривать, чтобы заставить
появиться в кадре, – говорит Мэтт, хотя мой взгляд сосредоточен на Джайлсе. − И она не
взяла денег, если это как−то поможет. Она сказала, что мы можем заплатить ее маме, если
нам нужно куда−то деть деньги. Она вроде собирается строить новую веранду, –
добавляет он, слегка пожимая плечами.
Я смотрю на него. Финн тоже застыл, наблюдая за Джайлсом.
−Ладно, – говорит Джайлс спокойно, даже, когда на него все глазеют. − Да, это я был
вчера. Кто−то увидел, как Эмми вернулась на лодку, и я отправил вниз Дейва. Мы, правда
получили неплохие кадры. Ему удалось снять тебя ... ну, после. Мы еще не решили, что
будем делать с этим. С точки зрения производства, новые отношения – после свадьбы
Финна и череды цыпочек Колтона – были бы кстати для диверсификации наших личных
мотивов. Но с твоей точки зрения, чувак? Леви, – говорит он, улыбаясь. – Не облажайся в
этот раз.
Я уверен, что они знают, где ее найти, и я недолго думаю и спрашиваю. Если Эмми
вернулась в Викторию, это будет полный отстой. Но мне также нравится мысль, что, наблюдая за ней все эти годы, я узнал ее достаточно хорошо, чтобы быть уверенным, что
она не уедет из города, не сказав последнего слова.