исчезает, таким образом, камеры могут снимать свой любимый дополнительный материал
«топлес» и делать фотографии в стиле Леви–терпеть–не–может–сидеть–неподвижно.
Когда донная сеть приземляется на борт, и из нее выпрыгивает несколько рыбин, У
Колтона появляется лишняя пара рук и он занимает мое место. Сеть зацепилась по пути, и
я не успеваю достаточно быстро добраться до нее, прежде чем она рвется. Но когда Финн
спотыкается об один из моих костылей и настаивает, что пришло время, чтобы Эмми
снова осмотрела мою ногу, я выхожу из себя и бросаю моток электрического провода за
борт – к большому удовольствию наших продюсеров, которые успевают запечатлеть все
это на пленку.
Она остается в стороне, осторожно дает мне необходимое пространство, но я
начинаю с нетерпением ждать наших встреч. Я расспрашиваю ее о школе в Орегоне, и она
рассказывает мне о том, как присоединилась к женской команде по гребле. И я вижу это%
силу в ее плечах, ее спине. Она спрашивает меня о моем отце, и я говорю ей, что ему
теперь лучше, но не настолько хорошо, как раньше.
Она заполняет тишину тихими словами; она не хвастается, но и не скромничает. Это
цинично, но я пытаюсь понять, смотрит ли она в камеру или поворачивается телом, чтобы
так или иначе попасть в кадр, но кажется, что она никогда этого не делает.
Я не хочу, чтобы она мне нравилась, но все труднее и труднее вспомнить почему.
Через шесть дней после того, как Эмми впервые появилась на борту, мы, наконец, вернулись в порт. Финн, Колтон и съемочная бригада свободны на всю ночь, что означает
пиво, орешки и грубые шутки в порту.
Я просто выхожу из душа, моя нога обмотана пленкой на уровне бедра, когда я
слышу чьи−то шаги наверху. Сейчас уже больше восьми; все, кто мог бы здесь оказаться, должны были уйти еще час назад. Когда я проверяю свой телефон, то не вижу
пропущенных звонков.
У нас есть члены экипажа, которые постоянно присматривают за лодками. Главным
образом потому, что всегда есть кто–то, кто возится с оборудованием на Ленни Лу или
спит на лодке, когда мы в порту. Но даже несмотря на то, что на Линде нет ничего особо
ценного, это не останавливает местных детей проникать на борт и делать фотографии, которыми они смогут поделиться со своими друзьями или выставить в Интернете.
Не без труда я поднимаюсь по ступенькам и кричу:
− Кто здесь?
Когда никто не отвечает, мой пульс учащается, и я хватаю биту, которую мы всегда
держим прямо за дверью диспетчерской.
− Зря вы залезли сюда, ребята, – говорю я, двигаясь от перил к корме, откуда хорошо
просматривается задняя палуба. − Здесь есть куча вещей, в которых можно запутаться, если не знать, что делаешь.
− Леви?
Я застываю при звуке своего имени, а затем в ужасе отбрасываю биту.
− Прости! − Она приближается, ее лица практически не видно в темноте. − Я не
хотела напугать тебя. Я забыла здесь свою сумку, а она нужна мне на смену.
− Черт возьми, Эмми, я чуть не пробил тебе голову. Ты могла бы позвонить.
Она качает головой.
− У меня нет твоего номера. Только Мэтта. Я думала, ты будешь с остальными.
Оглядевшись по сторонам, я не вижу ни камер, ни бригады, ни скрытых микрофонов.
− Я знаю, что они хотят, чтобы все мы были там, но ночь, проведенная дома, показалась мне заманчивее.
− В этом есть смысл. Она улыбается, и я вижу это в темноте.
Я жду, что она уйдет, сойдет на причал и отправится в город вместе с остальными, но вместо этого она задерживается, протягивая руку к перилам рядом с ней.
−Я могу спросить тебя кое о чем?
Я киваю, понимая, что мы по−настоящему одни в первый раз.
− Конечно.
− Что произошло в тот день? – спрашивает она, глядя на меня после того, как
произносит это. − Ты сказал, что ... был влюблен в меня, а потом ...
Я останавливаюсь на мгновение, не зная, что сказать.
− Я насторожился, вот и все, – признаюсь я, наконец. − С тех пор, как началось шоу, неожиданно объявилось много людей. Как правило, мне наплевать на них, но когда
появилась ты... Я качаю головой. − Я не знал, что думать.
Она делает шаг ближе.
− Я могу это понять. Я чувствую, как ее рука дотронулась до моего предплечья и
скользнула выше, и только теперь я понимаю, что не надел рубашку.
− Я понимаю, как трудно бывает доверять людям. − Ее взгляд сфокусирован на моем
лице, когда она говорит: − Шоу здесь не причем. Они наводили справки в больнице, и
когда я услышала, что это ты ... ну. Наверное, мне не понравилось идея с какой−нибудь
сексуальной моделью−медсестрой из Ванкувера. − Она улыбается мне небольшой,