Когда Иван возвратился с почты, тети Паши не было: должно быть, пошла на огород, что за домом, собрать овощей и зелени к обеду. Мальчик бросил распечатки на кровать в своей комнате и поспешил к тетке, чтобы попросить побольше свежей петрушки к супу. Он быстро сбегал на огород и обратно, а, вернувшись, застал в своей комнате Витю. Тот, не разувшись, сидел на кровати брата и читал его рассказ.
– Ванек, ну где ты ходишь? – спросил Витя, откладывая листы в сторону. – Тетка где?
– На огороде.
– Слушай, брат, мне помощь твоя нужна… Надо как-то осторожно вызнать у тети Паши, где дедова орденская книжка хранится…
– Зачем? – спросил Иван.
– На поминках тетка говорила, что эта книжка совсем растрепалась: обложка посыпалась, чернила выцвели… Вот хочу сюрприз ей сделать и отреставрировать… все же фамильная память… Поможешь?
Иван молчал, вспоминая терпкий запах перегноя и сырой земли.
– Верни награды… и я не скажу тете, что это ты их взял, – наконец сказал он, расставляя слова, будто бы пробуя их на вкус, осторожно, словно впервые.
Витя поднялся с кровати и медленно подошел к Ивану, который все еще стоял в дверях.
– А ты помоги мне найти книжку – и я не скажу матери, что ты педик. – Он кивнул в сторону кровати.
– Это всего лишь рассказ, вымысел.
– А мать, думаешь, поверит? Она, Ванек, в тебе давно сомневается… Ты посмотри на себя… тебе же только платьице надеть осталось.
Мальчик отступил назад, а потом, резко развернувшись, выбежал из гостиной в прихожую, из прихожей – спешно, на ходу влезая в кеды – во двор, а со двора, скрипнув тяжелым засовом ворот и больно прищемив палец, на улицу. Он бежал по широкой пыльной грунтовке мимо соседских домов и их ворот, калиток и заборчиков (новых и старых, добротных и покосившихся), пестрых палисадников и тенистых тополей. Бежал не останавливаясь в сторону деревенского кладбища, куда за все это время, проведенное у тетки, так ни разу и не сходил.
Он повернул за магазин – на небольшом холме, за огородами, виднелись кресты.
Свежий земляной горб, заваленный венками, Иван нашел быстро, хотя могила деда была спрятана на самом краю кладбища.
Оградки не было, только скамейка. Мальчик сел, вытащил из заднего кармана джинсов бордовую книжечку и стал ждать.
– Ты ее что, закопать решил? – крикнул Витя издалека.
Иван молча смотрел, как брат пробирается между крестами.
– Ну хорош придуряться, Ванек, просто отдай… и забудем. – Витя стоял у могилы деда и смотрел на мальчика сверху вниз. Иван протянул брату книжку. Тот взял ее и усмехнулся:
– Все-таки ты никчемыш, мать права, а я уж было подумал…
– Даже не откроешь? – спросил Иван, когда Витя стал засовывать добычу в карман. – Все же фамильная память.
Витя удивленно взглянул на младшего брата, покрутил в руках книжечку, пожал плечами и раскрыл. В лицо остро врезались мелкие холодные капли.
Витя смотрел на бумажный разворот, на котором выцветшими чернилами была написана фамилия, которую он не знал. Он с силой зажмурился, открыл глаза – и увидел уже другую, тоже незнакомую, фамилию.
– Что за черт… – испуганно пробормотал Витя и огляделся: Вани не было. По опустевшей скамейке решетил дождь.
Небо обесцветилось, где-то вдалеке прогремело. Витя выругался, посмотрел на часы и поспешил прочь. Через час его должен забрать отсюда и увезти в город кореш на машине: условились «пойматься» у магазина. Там можно и дождь переждать.
Вдруг его кто-то сильно толкнул в спину. Еле удержавшись на ногах, Витя обернулся и увидел автомат, который прямо на него направлял мужчина в военной форме. Витя никогда не видел эту форму вживую, но моментально узнал: в паре метров от него стоял солдат Вермахта.
Дорогу сильно развезло от дождя. В глубоких колеях, оставленных чьими-то огромными гусеницами, стояла мутная вода. Витя хлюпал своими летними туфлями с перфорацией, местами проваливаясь в грязь по щиколотку. Он шел, держа вверх полусогнутые в локтях руки, по улице совершенно незнакомой деревни. Мрачные бревенчатые избы, деревянные заборы, низкие ограды из серых кривых досок, спутанные ветки плетеней, закрытые ставнями окна. Было тихо и пустынно. Едва уловимо пахло гарью.
Ныл копчик и запястье, которые он повредил, когда споткнулся и упал, пятясь от автоматчика. Витя не знал, куда его ведут. Не понимал, что происходит и где он оказался. Все его внутренности, казалось, оккупировал недоуменный ужас.