– Это бывает по-разному, – пробормотала Ангелина, затушила наполовину выкуренную сигарету в пепельнице и тут же достала другую.
– Допустим. Но Боб был хоть и жадным обжорой, но осторожным. Я сама видела, как тщательно он пропекал на углях рыбу. Чуть не сжег. Так что бациллы ботулизма в ней неминуемо погибли бы. Дальше. В аптечке Даня нашел настойку ипекакуаны, рвотного корня. Но ты почему-то сказала, что ничего рвотного не нашла. А чай Бобу наливала ты…
– Хорошо, – голос Ангелина звучал непривычно хрипло. – Но от рвотного корня не умирают.
– Не умирают, – согласилась я. – Если потом не поить человека водой с протухшим рыбным соком, где все те же бациллы ботулизма, только живые. Даня перед нашим отъездом убирал, как обычно, мусор. Он решил, что бутылка с вонючей водой осталась от тех, кто останавливался в этом месте до нас. И вонючий пакет тоже. Но я же помню, мы разбивали палатки на абсолютно чистом берегу. Я даже фотографии этого места просмотрела. Никаких бутылок и пакетов там не валялось. Ты специально припрятала завернутую в полиэтилен рыбу, чтобы она протухла, а затем подсунула её на глаза Бобу. Зная, что он её "спасет" и съест. Такая уж его сущность. А потом ты поила его водой из бутылки, добавив в неё протухший сок от рыбы…
Мне вдруг стало зябко, хотя за распахнутым окном наступал теплый вечер. Перед моими глазами была картина: Ангелина, уговаривает сидящего на траве позеленевшего Боба. "Пей. Тебе надо много пить". "Блин, вода что ли, стухла? Воняет же". "Нет, это твоя деликатесная рыбка тебе повсюду чудится. Пей".
– Некоторое время я не хотела верить, – только чтобы нарушить долгую тишину произнесла я. – Ведь основания для того, чтобы ненавидеть Боба были у всех нас. Без исключения. У меня, Игоря, Дани, Кирилла. Даже у Насти. Но возможность… Она была только у тебя.
– И что ты теперь будешь делать со своим знанием? – вопрос прозвучал резко, как пощечина. Ангелина по-прежнему смотрела мне в глаза.
– Не знаю, – честно ответила я. – Я даже не знаю, почему ты не сделала этого раньше. Что изменилось?
– Он хотел рассказать Динке о нас с Кириллом. Возможно, только угрожал. Но допустить этого я не могла, она бы мне никогда не простила…
– Почему не простила бы? Почему Бобу можно заводить связи на стороне, а тебе – нет?
– Потому что именно я обманывала её, притворяясь, будто у нас нормальная любящая семья. Я лезла из кожи вон, лишь бы Динка ничего не узнала, боялась ранить её. А Бобу было наплевать. Он подыгрывал мне только потому, что это давало ему власть надо мной. Пойми, я бы навсегда потеряла её… Боб этого и добивался.
Я молчала. Ангелина была права – Динка обожала отца и безоговорочно приняла бы его сторону.
– Мне, наверное, надо пойти и признаться? – в её голосе была безнадежность и одновременно надежда.
Я хотела сказать Ангелине, что кроме меня о том, что она убийца, больше никто не узнает. Все похоронено и забыто. Но мы обе понимали, что это не так. Только похоронено… И я промолчала.
Когда я уходила, хрупкая фигура с поникшими плечами все ещё виднелась на фоне темнеющего окна. Я не знала, что она решит.
Но решать – ей.
2011