<p>
Колька вдруг задрал голову и завыл.</p>
<p>
— Ты что?</p>
<p>
— У меня не будет мотоцикла! Суки!</p>
<p>
— Хрен с ним, с мотоциклом. Живой, главное.</p>
<p>
Вдруг Сашке показалось, что с улицы донеслись какие-то звуки. Нет, вроде тихо.</p>
<p>
Степаныч вновь застонал:</p>
<p>
— Пить дайте.</p>
<p>
Майор подал кружку.</p>
<p>
— Да не воды, водки.</p>
<p>
Вот что значит бригадир! Голова! Хотя и битая. Быстро разлили всем по кружкам.</p>
<p>
Выпили молча. Каждый знал, за что пьёт. За жизнь!</p>
<p>
Майор включил транзистор.</p>
<p>
«Я счастливый, как никто…» — хриплым голосом спел певец.</p>
<p>
— Сделай громче.</p>
<p>
«Я счастливый тем, что я живу…».</p>
<p>
Вот это да, про них поёт. Правду.</p>
<p>
Выпили еще. Закусывали колбасой.</p>
<p>
— Чего-то дыма много, — заметил майор. — Может, проветрить?</p>
<p>
— Ага.</p>
<p>
Володя толкнул дверь. Она не открывалась. Ударил плечом. Дверь была подпёрта чем-то массивным.</p>
<p>
С улицы раздавался странный хруст, будто разламывали хворост. Сашка понял: вагончик горит.</p>
<p>
Колька выбил окно, но дальше была прочная металлическая решётка, которую они сами ставили. Теперь грохот огня стал отчётливо слышен.</p>
<p>
— Бери «болгарку», распилим решетку, — закричал Володя.</p>
<p>
«Так счастливым и уйду…» — прохрипел певец, и провод расплавился.</p>
<p>
Сашка видел, как огонь снаружи охватил Кольку, торчавшего у окна. Тот страшно завизжал, заметался по вагончику. Через мгновение всё вокруг пылало. Воздух стал как кипяток, заваренный чёрным чифирным дымом. Сашка задохнулся прежде, чем огонь коснулся его плоти.</p>
<p>
Барон вынырнул из видения. В ноздрях остался смрад. Вот как бывает. Казалось, всё было просчитано логично. Зачем надо было убивать парней? Что, если бы он не вмешался? Вдруг выжили? Ну набили бы им морду. Хотя вряд ли. Всё равно смерть. Жизнь большинства задана раз и навсегда, и мироздание редко даёт возможность менять сценарии. Что на роду написано, так и будет. Вот и дают сбой вроде бы безукоризненные планы вмешательства.</p>
<p>
Анри сладко потянулся. Суставы хрустнули. Не вышло бы похожей осечки и с Софией.</p>
<p>
Глава 4.</p>
<p>
В которой мы вновь погружаемся в далёкое прошлое Анри и узнаем, как он получил титул барона</p>
<p>
Солнце перевалило вершины скал и, сгорая от любопытства, заглянуло в узкую, вечно покрытую мраком долину, зажатую отвесными скалами. Оно не баловало ущелье Горж-дю-Тарн своим вниманием и по опыту знало, такие укромные места скрывают много тайн. Среди кустарников, чудом уцепившихся за каменистые склоны, сноровисто прошмыгнули солнечные зайчики и нырнули в воды капризной и вечно раздражённой реки. Она встретила небесных посланцев змеиным шипением, принялась злобно плеваться, брызгать пенной слюной, как юродивый на городской площади при виде солдат.</p>
<p>
Часть брызг попала на ноги Анри. Он стоял у воды на островке, с трудом вмещавшем мрачное приземистое строение за спиной. Мшистая растительность, безразличная к солнечному свету, густо облепляла береговые валуны, превращая их в коварно скользкие ловушки.</p>
<p>
Анри поднял голову, прищурив ослеплённые отблеском глаза. Вытер окровавленные руки о грубую спутанную бороду только что отрубленной головы.</p>
<p>
— Двадцать восьмой, — удовлетворённо констатировал он.</p>
<p>
— Ваша светлость, этот был последний. Вы убили всех, — с восторгом воскликнул худой костлявый парень, облачённый в истрёпанные лохмотья, все в бурых пятнах и дырах.</p>
<p>
Его костлявые плечи загибались вперёд, а голова на тощей шее казалось вздёрнутой, как у висельника. На бледном лице кровавой раной зиял приоткрытый рот, открывая почерневшие остатки зубов.</p>
<p>
Несмотря на болезненную худобу, пацан проворно оттащил безголовое тело и сбросил в реку. Вода хищным шакалом подхватила труп и потащила лакомиться добычей в тёмную заводь.</p>
<p>
— Жак, заруби себе на носу. Убийство и казнь — разные вещи. Убийство нарушает библейские заповеди и служит пропуском в ад. Казнь же восстанавливает правопорядок во славу Господа, Святой Церкви и короля.</p>
<p>
Анри с хрустом опустил отсечённую голову на приготовленный заострённый кол. Что-то глубоко внутри шеи булькнуло, дерево окрасилось бордовым, мертвые глаза открылись, и изо рта выпал серый язык.</p>
<p>
Паренёк почтительно выслушал мудрые речи. Затем издал краткое ёмкое восклицание, склонил голову набок и застыл, любуясь шеренгой кольев с нахлобученными головами. С одного края экспонаты были изрядно обработаны временем, птицами, муравьями и блистали белой костью. Затем шли более поздние образцы, похожие на сморщенные сухофрукты. И замыкали относительно свежие, где человеческие черты еще были сохранены. Последние были увенчаны чёрными тюрбанами из роящихся мух.</p>