Прочитав депешу трижды, Мишель ощутил холодок на спине. Надо было решаться на акцию по уничтожению предателя. Мишель поджег бумагу зажигалкой и внимательно наблюдал за догорающим огнем. Этому Степанову явно повезло. Хорошо отдохнет. Не станет же он все дни напролет сидеть в номере и ждать моего появления.
В какие же сети, подумал Петр, угодил этот Расплетин? Ему было известно, что Аналитическое управление ГРУ обратило внимание на агентурные успехи полковника Антонова. В первую же поездку за рубеж, еще майором, в рабочую командировку в Дели, обуреваемый тщеславием и жаждой наживы, он позволил офицерам ЦРУ себя завербовать. Из Индии вернулся «героем», на счету которого было девять «вербовок». Как потом выяснилось — все искусно оформленные «подставы».
В год, когда бывший майор Расплетин прибыл в Мексику с заданием, опасным для жизни нашего героя, еще не разоблаченный полковник Антонов был руководителем резидентуры ГРУ в США. И там, выдав все секреты, какие только мог, успешно «вербовал» двойников.
Уже не было сомнений, что Слоун — это бывший майор, и Род не стал терять ни минуты. Он купил газету и поехал по двум объявлениям в районе виллы «Мария», но ничего подходящего там не оказалось. Ни виллы, ни пляжа не было видно, а у Мишеля уже рождалась программа: раз объект — пловец, любит воду и подолгу плавает, в море и следует исполнить приказ.
Род оставил машину у въезда в улочку, которая почему-то громко называлась авенида Холма Дьявола. Она петляла вдоль ворот и въездов на дачи и виллы, тянулась параллельно улице Устья.
На звонки в первых двух дачах ему никто не ответил, в двух последующих с удивлением выслушали просьбу Рода сдать ему на несколько дней какое-нибудь помещение поближе к пляжу. Эти виллы никогда не сдавались туристам. Пятые ворота показались весьма невзрачными, и Мишель подумал, что тут ему могли бы сдать пусть даже самую дешевую хижину, за которую он готов заплатить хорошие деньги. И берег залива был совсем рядом. Однако разочарование наступило в тот самый миг, когда сторож открыл калитку и Род заглянул внутрь. От ворот, раздваиваясь, через тенистый парк сбегали вниз ослепительные своей ухоженностью дорожки, тщательно посыпанные битым красным кирпичом. На клумбах благоухали диковинные тропические цветы: ярко-красные с лепестками и желтой сердцевиной георгины, руэлия — огромный фиолетовый колокольчик, солнцецветы с оранжевыми крупными лепестками и темнобурой сердцевиной, белоснежные нарды, гелиотропы, туберозы. А по обе стороны дорог зелень деревьев усыпали цветы рождественского дерева, гуайяб, мимоз, да-гаме и орхидей.
Мишель уже собрался просить извинения и ретироваться, но услышал от сторожа, седовласого старика очень вежливое:
— Сеньор, чем могу быть полезен? Вам нужен мой хозяин?
— Да, нет! Я, наверное, ошибся.
— Но, возможно, в моих силах вам помочь?
Это вселило надежду, и Род рассказал, что намерен провести несколько дней в Акапулько, но вдали от шума курортного города, потому и хотел бы снять дачу или бунгало у самого моря.
Пока вежливый сторож объяснял, что его хозяин очень состоятельный человек и никогда ничего не сдавал туристам, на дороге справа показался «паккард». Привратник поспешно распахнул створки ворот, однако хозяин, сидевший на заднем сиденье с красивой дамой, увидев постороннего, велел шоферу остановиться и через опущенное стекло спросил:
— Вы американец?
— Нет, сеньор. Я — швейцарец. Морис Блох, к вашим услугам.
— Хорошо говорите по-испански. Давно в Мексике?
— Прилетел на рождественские каникулы. Прежде жил в Веракрусе несколько лет, — с ходу придумал Мишель. — Превосходный край! Чудные люди!
— Да? — в голосе хозяина виллы прозвучало любопытство, он почти высунулся в окно машины. — А чем, собственно?
— Открытые души! Приветливые, добрые, гостеприимные, — Мишель сознательно работал на национальные чувства. — Настоящие друзья! В любой беде на них можно положиться.
— Ага! А вы, сеньор Блох, почему оказались у ворот моей виллы?
Мишель приблизился к окошку «паккарда», полагая, что его ответ должен быть интересен и сеньоре. Этот жест не ускользнул от внимания хозяина виллы, на лице которого затеплилась улыбка.
— Не выношу отелей. Все там приторно-сладко. Я — художник, люблю тишину, покой.
— Сеньор Блох ищет крышу. Хочет снять бунгало на самом берегу, — вставил слово седовласый привратник.