Регина Андреевна оказалась женщиной неопределенных лет, похожей на кошку. На круглом лице дамы сидела приветливая улыбка, крупные глаза лучились добротой, не хватало только треугольных мохнатых ушек, торчащих на голове, и длинного хвоста.
– Я уже все рассказала в милиции, – недоуменно воскликнула Коловоротова, бросив беглый взгляд на показанное ей удостоверение, – причем то ли три, то ли четыре раза. Очень непонятливый ваш сотрудник оказался. Только повествование закончу, а он опять просит: «Давайте сначала», просто измучил.
Я убрал в карман бордовую книжечку. Детективное агентство «Ниро» открыто с соблюдением всех формальностей, Нора платит налоги и спит спокойно. «Ксива» у меня самая настоящая, выглядит она стандартно: фотография, круглая печать, фамилия, имя, отчество. Люди, которые видят удостоверение, в девяноста случаях из ста считают меня сотрудником милиции, мало кто читает под личными данными строчку: «Частное детективное агентство «Ниро». Регина Андреевна не стала исключением. Обычно я сразу указываю людям на их ошибку, но сейчас промолчал.
– Ну сколько можно об одном и том же толковать, – бубнила Коловоротова.
– Уж извините, – развел я руками, – Роман Андреевич и впрямь не слишком сообразителен, забыл задать вам пару вопросов. Уделите мне несколько минут?!
– Что делать, входите, – разрешила Коловоротова, – только, извините, у меня не убрано, я недавно встала и не ждала гостей в столь ранний час.
– Если опаздываете, могу подвезти на службу, – предложил я, – по дороге поговорим.
Регина Андреевна покачала головой:
– Увы, здоровье не позволяет мне работать, инвалидность имею, давлением маюсь, гипертонией господь наградил, тяжело, конечно, материально. О пенсионерах никто не думает, дает нам государство копейки, разве это справедливо? Депутаты миллионы на сигареты тратят, а простым людям хлебушка не на что купить.
Я молча шел за хозяйкой по коридору, устланному дорогим ковром. Продолжая безостановочно жаловаться на ужасные условия жизни, Регина провела меня в уютную гостиную. Не похоже, что дама умирает от голода. Тяжелая хрустальная люстра свисала с потолка, роскошная кожаная мебель стояла у стен, здесь же сверкал дорогой посудой сервант, а на журнальном столике со стеклянной столешницей громоздились ваза, полная роз, и коробка шоколадных конфет производства Швейцарии. Я пару раз покупал это лакомство по требованию Николетты и знаю, что оно стоит неприлично большую сумму.
– Можете курить, – радушно предложила Регина, пододвигая ко мне тяжелую пепельницу.
– Спасибо, – кивнул я. – Давайте еще раз вспомним то неприятное событие…
Регина вздохнула и принялась рассказывать. Ничего нового она не сообщила, я сочувственно кивал головой и, когда она замолчала, спросил:
– Сколько же сейчас вневедомственная охрана за ложный выезд берет? У меня квартира тоже на сигнализации стоит, год назад я заявился домой и забыл им сообщить. Через десять минут патруль примчался. Мне невнимательность тогда в тридцать рублей обошлась. В вашем районе такие же расценки?
– Понятия не имею, – улыбнулась Коловоротова, – я очень аккуратна. Вхожу – снимаю с охраны, ухожу – ставлю. Ни разу не забыла.
– Наверное, они вам сейчас вызов не засчитают, – кивнул я.
– Какой? Никто не приезжал.
– Да ну? Вообще странно, отчего вы, а не патруль обнаружили труп. Разве в день убийства девушки группа захвата не прибывала?
– Нет, конечно. С какой стати? – удивилась Регина.
– Вы в тот день не ходили к Приходько?
– Утром нет, глянула, лампочка горит, и отправилась по делам.
– А вечером огонек погас, и вы, испугавшись, вызвали милицию?
– Ну да!
Я широко улыбнулся:
– Почему не позвонили на пульт? Лампочка же их забота?
– И… не знаю… в квартире были воры! Я сразу поняла.
– Да?
– Конечно! Вскрыли замок, вошли, вот лампочка и погасла.
– Регина, – я погасил улыбку, – прекратите врать!
Коловоротова вытаращила глаза.
– Как вы со мной разговариваете! – с негодованием воскликнула она. – Сейчас пожалуюсь куда следует.
– Прекрасно, – кивнул я, – хоть самому господу богу и президенту. Ну-ка подумайте сами. Патруль не приезжал?
– Нет!!!
– А лампочка не горела?
– Да!
– Регина Андреевна! О чем это говорит?
– О боже! О ворах у Приходько!
– Еще и о том, что кто-то, знавший пароль, отключил сигнализацию, вот почему на пульте, даже не вздрогнув, сняли наблюдение.
Регина замерла. Я же решил добить тетку и начал лихо врать:
– Мы провели экспертизу и узнали, что замок был открыт не отмычкой, а родным ключом.
Коловоротова стала сереть, ее руки сцепились в кулаки, костяшки пальцев побелели.
– Знаете, как на самом деле разворачивались события? – поинтересовался я. – Могу реконструировать их! Вечером вы вошли в квартиру Приходько, чтобы встретиться с Риммой Победоносцевой. Вы задумали убить девушку и свалить вину на несуществующих грабителей. Глупая затея, но я сейчас не обсуждаю ее. Нанеся удар в спину проститутке, гражданка Коловоротова ушла к себе, а потом…
– Нет! – закричала в полнейшем ужасе Регина. – Не так дело было!
– А как? – мгновенно спросил я.
Регина еще сильнее стиснула пальцы:
– Ужасно! Это бедность виновата. Поймите, я никогда бы не решилась, но совсем обнищала! Оле хорошо, она за спиной у Сени живет, а мне кто копеечку даст?
Речь дамы стала бессвязной, глаза лихорадочно заблестели, губы затряслись, потом она внезапно уронила голову на грудь и визгливо зарыдала.
Я встал и отправился искать кухню, чтобы добыть стакан воды и валокордин. Очень надеюсь, что лекарство хранится в холодильнике.
В рефрижераторе у госпожи Коловоротовой обнаружился дивный набор продуктов: баночка черной икры, французский сыр, спаржа, сырокопченая колбаса, экзотические фрукты вкупе с немецкими йогуртами и слабосоленой семгой. Навряд ли Регине Андреевне грозила смерть от голода, скорей уж у нее заболит поджелудочная железа от неумеренного употребления деликатесов. Мне всегда казалось, что после сорока лет человеку следует питаться попроще, особо не увлекаясь жирной, калорийной пищей.
Прихватив необходимое, я вернулся в гостиную, протянул хныкающей Регине стакан и велел:
– Выпейте, успокойтесь, а потом попытайтесь спокойно объяснить ситуацию.
Дама, наверное решив, что спектакль под названием «Оскорбленная невинность» у меня успеха иметь не будет, приступила к связному изложению событий. Некрасивая история постоянно прерывалась стонами и жалобами на тяжелую долю инвалида, вынужденного существовать на грошовую подачку от государства.