Он ещё раз взглянул на карточку и защёлкал своими счётами. Клос смотрел на это, словно заворожённый, с досадой припоминая монетку Старика, которую он так необдуманно совсем недавно выкинул в море.
– Итак! С вас, пока ещё молодой и свободный человек, одна эвердьюпойсная унция золота в любой валюте, находящейся в обороте с 1753 года до… – он почему-то посмотрел на часы —…до настоящего момента!
Человечек извлёк из-под стола весы с двумя чашечками, поставил на одну из них гирьку, вторая при этом оказалась прямо у его носа. Раскрыв ноздри, он глубоко вдохнул, понюхал чашечку и, с улыбкой протянув «таба-а-а-к», выдул из чашечки остатки табака и пальцем указал мальчику, куда положить оплату. По-видимому, ту самую эвердьюпойсную унцию золота. Он весь просто сочился благожелательностью. Было видно, что он проделывал всё это с превеликим удовольствием.
Мальчик оторвал взгляд от весов, обернулся и оглядел толпу. Все присутствующие отводили глаза или просто молчаливо смотрели в пол. Некоторые прятались за впереди стоящих так активно, что из нестройной толпы образовались ровные длинные очереди. Помощи ждать было неоткуда. Мальчик пытался придумать хоть какое-то решение, но в голову ничего не приходило. Попытайся он сейчас сбежать, его бы тотчас схватили маски. Денег, да и вообще ничего ценного, у него ни при себе, ни в лодке не было. Он злился на себя за то, что так глупо попался в ловушку, хотя хорошо знал, что брать что бы то ни было у незнакомцев не следует: это очень часто приводит к неприятностям. В одну из таких неприятностей он прямо сейчас и угодил.
Собравшись с духом, он снова вскарабкался на стол. Стоять ногами на столе было невежливо, но, вспоминая, как на нём только что отплясывал мсье Ле-Грант, мальчик поборол застенчивость и уверенно произнёс:
– У меня нет золота, – Толпа ахнула. – Ни этих ваших этьвертьюпоясных унций, ни какой-то иной монетки. У меня есть корабль, запасы провизии, и я, как Свободный Человек, требую выпустить меня отсюда! Этот ваш договор, – он оттянул бумажный браслет на своей шее и попытался сорвать его, но тот не поддался, – просто бессмыслица какая-то, набор одинаковых кружочков в ряд. Да здесь можно, при желании, прочитать всё что угодно!
– Э-э-э, молодой человек, – погрозил пальцем мсье Ле-Грант, – не следует недооценивать всю сложность древнего морского языка. Именно на нём разговаривают рыбы – древнейшие существа этого мира. Это самый универсальный язык!
– Да какие рыбы?! Рыбы вообще не разговаривают! – перебил его Клос.
Он хотел продолжить, но осёкся, вспомнив, как недавно сам разговаривал с Лаки и Бароном.
– Сразу видно, что вы очень молоды, неопытны и, по-видимому, не слишком наблюдательны. Ну неужели вы ни разу не видели, как рыбы пускают колечки воздуха из своих ртов?
Клос молчал. Он и вправду неоднократно видел, как рыбы пускают колечки.
– Во-о-от, молчите, значит, поняли меня! Эти колечки, если их правильно записать, можно сложить в слова и понять, что хотят сказать рыбы. Правда, выучить рыбий язык не слишком просто, нужно потратить уйму времени и обладать исключительной памятью. В общем, сделать это настолько сложно, что пока только один человек в мире может это сделать, и этот человек – я.
Он скромно развёл свои маленькие ручки в стороны.
– Ну, ещё их немного понимает Бастьен. Бастьен! – неожиданно позвал Человечек.
Очередь зашевелилась, и через несколько секунд перед столом возник запыхавшийся Бастьен – тучный, совершенно лысый и с огромным бантом салатового цвета на шее.
«Вылитый дворецкий, – подумал мальчик. – Только белых перчаток не хватает и тележки с колёсиками».
– Звали, мсье Ле-Грант? – за время своей короткой пробежки до места назначения он успел вспотеть и вытирал свою лысину длиннющими рукавами, свисающими почти до пола.
– Скажи мне, любезный Бастьен, что здесь написано? – мсье Ле-Грант взял карточку мальчика и сунул её под нос Дворецкому.
– Ма… – неуверенно замычал тот и замолчал, покосившись на Человечка. – Ма… – начал он опять, снова прервался, выдохнул и перевёл взгляд на Клоса. На его носу красовались огромные очки с очень толстыми линзами, отчего глазки его выглядели выпученными.
– Ma… – в третий раз бросил вызов Бастьен невероятно сложному рыбьему языку и в третий раз затих.
– Ну вот, правильно, мальчик! – приободрил его Человечек, – только не мальчик, а молодой человек! Где твои манеры, Бастьен? – незадачливый переводчик потупился и в очередной раз обтёр рукавом свою блестящую лысину. Мальчику показалось, что он увидел в ней своё отражение, настолько она была блестящая, наверняка от постоянного протирания.