Это, кстати, цитата из ответа на письмо бывшего доцента Савиной. Ох, сколько же здесь бывших! И все куда-то жалуются. Даже, пока еще не «бывший» зав. кафедрой, доктор наук, зам. председателя Центрального правления научно-технического общества профессор Костылев. Несколько лет взывает к различным высоким инстанциям: «Пресеките, граждане, разворовывание государственных средств в нашем институте!» Ладно, пусть себе взывают, никто их вроде и не слышит. Вот только надежно ли они к ногтю прижаты? И снова заинтересовавшись, направился к секретарю парткома института Мудриенкову.
— Да что вы! — секретарь восклицает. — Мы этих «критиков» из партии исключать не успеваем. А главный из них — Полумеров, бывший доцент кафедры политэкономии.
И выписку из протокола заседания парткома мне показывает. Того, на котором Полумерова из партии исключали. Выступление секретаря парткома там тоже есть. И обвинения в адрес исключаемого самые серьезные: «Не участвует в строительстве коммунизма, не борется за создание материально-технической базы, не служит примером коммунистического отношения к труду…»
— Как же, — интересуюсь, — он может служить и бороться, если его более двух лет назад из института выгнали?
— Это же далеко не все! — секретарь опять поясняет.
Оказывается, еще работая в институте, Полумеров опаздывал на занятия. Потом чуть не был пойман зав. кафедрой политэкономии при попытке нанести государству ущерб в 10 копеек путем присвоения библиотечной брошюры. А как-то его собака нехорошо посмотрела при встрече на парторга указанной кафедры Бодреева. Наконец, как сказано в документе, Полумеров «в так называемой борьбе с коллективом института… запугивает, шельмует руководителей, искажает факты в своих жалобах в различные инстанции».
Это, думаю, прекрасно. Значит, на прием к министру уже не стоит пробиваться. Ведь в официальном ответе на одну из жалоб он тоже пояснил, что позиция Полумерова «пришла в противоречие с общественным и профессиональным долгом члена КПСС, вузовского педагога, преподавателя общественных наук».
Другой бы, может, не понял. Другой бы заспорил: вскрывать, мол, недостатки — и есть общественный долг. А я не заспорил. Нехорошо спорить с министрами. И с коллективом целой кафедры — тоже. Этот дружный коллектив никому не одолеть, сколько против него ни борись. Смущала только еще одна инстанция — ОБХСС. Уж больно там любят коллективы. Правда, терминология у них своеобразная: того гляди, переименуют коллектив в преступную группу. В общем, позвонил в ОБХСС, почву прощупал. Они темой № 8120 уже сколько лет занимаются. Может, успели за это время паспорта ионного лазера и спектрофотометра прочитать и сравнить с отчетом по теме 8120.
— Что вы, это же наука! — успокоили блюстители закона. — Там в одних терминах заблудишься.
Правда, недавно опять события произошли. Горком КПСС восстановил Полумерова в партии. Проректор Дьяков и зав. кафедрой физики Гришин оставили свои руководящие посты и трудятся простыми профессорами. Так сказать, целиком посвятили себя воспитанию подрастающего поколения в разрезе приобретенного опыта.
Хотел я, правда, еще в прокуратуру позвонить, куда Полумеров тоже неоднократно обращался. Но прочел ответ прокурора и раздумал. Ответ приходится родным братом многочисленным отпискам, сочиненным руководителями разных рангов: «В настоящее время в институте проводится повторная ревизия с целью установления суммы ущерба при разработке и внедрении хоздоговорной темы 8120».
Кто же теперь знает, может, не исключена и третичная ревизия. А уж в паспорте на электронно-вычислительную машину и прокуратура лет на десять заблудится. Или хотя бы на пять. Но потом, возможно, отчеты рассекретят и назовут вещи своими именами?
РЫБКИНА КОНТОРА
В сейфе начальника управления «Рыбвод» Семенова, командующего всеми рыбинспекторами региона, хранится памятный булыжник.
— Браконьеры в окна швыряют, — грустно усмехнувшись, объясняет хозяин кабинета. — Такая вот у нас работа.
Работа действительно такая. Если в начальника целят простым булыжником, то за рядовым рыбинспектором, бывает, и с топором погоняются, и с ружьем поохотятся. Тем более что в минувший сезон поголовье браконьеров подскочило сообразно поголовью красной рыбы, которой, как утверждают местные старожилы, они столько не видывали за последние двадцать лет. В акте рыбинспектора Заречного района отмечалось даже, что некий «гражданин Буров производил лов кеты и горбуши руками».
Конечно, не все браконьеры примитивно хватали рыбу руками. Использовались и технические средства: сети, сачки, остроги и даже орудия сельхозтруда. Например, работники совхоза «Юбилейный» мирно переходили вброд малую речку, но подверглись нападению огромных, как акулы, кетин и горбушин. И были вынуждены отмахиваться вилами. В результате они не только спасли свои жизни, но и заготовили целый бидон икры, который для пущей сохранности закопали в землю…
Браконьерство — занятие столь увлекательное, что к нему тянутся самые разные люди. Среди них тунеядец со стажем и старший инженер Всесоюзного объединения, армейский капитан и работница школы искусств. Не усидела дома даже пенсионерка Молотницкая. Она прервала заслуженный отдых и, вооружившись сачком, отправилась промышлять икряную горбушу на нерестовом ручье Безымянном.
Кстати, каждый из них выудил не две-три рыбки, а нанес государству ущерб от одной до восьми тысяч рублей. Но никто из пойманных браконьеров не перещеголял лесника Маслова. Он заготовил семь бочек горбуши и 30 банок икры, обворовав государство на двадцать пять тысяч рублей. А самым неудачливым оказался тракторист лесхоза Урахманов. Как говорится в акте, он был так пьян, что вспарывал самцов, но икры из них, конечно, не добыл. Протрезвившись, он понял свою ошибку и даже осознал вину, но, правда, только частично — в том смысле, что «поддавать не надо было». Тем не менее ему пришлось заплатить по 30 рублей за каждую загубленную рыбину, как и положено по закону.
В общем, управление потрудилось на славу. Благодаря ему браконьеры общими усилиями возместили государству ущерб в сотни тысяч рублей. Если вычесть из этой суммы три рубля за разбитое булыжником стекло в кабинете начальника, итог все равно будет весомый. И это немаловажно потому, что «Рыбвод» — организация хозрасчетная.
— Вот такая арифметика, — закончил довольный начальник. — Уж мы-то государственную копейку считать умеем!
Ваш корреспондент взял на себя смелость проверить эту арифметику.
Гасли последние звезды. Солнце еще дремало за дальними сопками. Океан, надсадно дыша, нагонял на побережье излишки тумана, которые затрудняли наблюдение. Патрульная бригада во главе с райинспектором Мурзиным, стараясь не шуршать древовидным папоротником, подкрадывалась к устью нерестовой реки. Вдруг из-за поворота прямо на них нахально, без опаски вырулила автомашина марки «Урал».
— Стой, браконьеры!
— Это кто браконьеры? — осведомились из «Урала». — Да мы сами инспектора!
Действительно, как отмечено в представлении Мурзина прокурору, из машины были извлечены: младший инспектор Дюков, общественный инспектор Лосин, 390 голов кеты, капитан воинской части Олехов, две рыболовные сети, водитель той же части Гамидуллин, две резиновые лодки и прочее по мелочи.
— Патрулируем, товарищ районный инспектор! — не моргнув глазом, соврал начальству Дюков. — Засекли браконьеров, но они смыслись. На месте преступления изъяты сети и рыба.
— А где протокол изъятия?
— Ой, — вторично соврал Дюков, — не успели составить.