Мд-а, задыми я его стерильное жилище, с мужчиной, наверное, инфаркт бы случился!
Обойдя дозором другие комнаты, которых тут было всего две: кабинет и спальня – чуть дольше положенного задержалась во второй. Ну, просто там была такая, эх, кровать! Такая... такая... огромная! Что, признаю, я не удержалась и запрыгнула с разбегу, повалившись звездочкой на спину, уставившись в потолок. Матрас спружинил, чуть меня подбросив, и все, я пропала.
– Ка-а-айф! – просопела себе под нос с улыбкой.
Тут, наверное, все пять меня поместятся, настолько она была широкая.
Было непреодолимое желание уснуть, глаза начали активно моргать, поэтому пришлось встать. Думаю, "застукай" меня Паша здесь, я бы огребла по полной.
Нехотя поднялась и поплелась обратно в гостиную, но на полпути запнулась. Просто глаза уставились в лестницу.
Лестница? На фига ему здесь лестница? В потолок, что ли? Или квартира двухэтажная... Погодите! Ну, так над ним живу я...
Серая дверь! Ну, Павел Валерьевич! Могли бы и сказать, что мы с вами не просто соседи, а практически в одной квартире и живем. Теперь понятно, от чего третий ключ на связке, и я тут же бросилась проверять свою теорию.
Точно! Так оно и есть.
Только вставила ключ в скважину, провернула и – вуаля, замок щелкнул, но дверь не открылась, потому что я ее заперла самолично со своей стороны.
– Клас-с-с! – захлопала я в ладоши, улыбаясь, как безумная.
Нет, я совершенно нелогичная девушка. Еще пару дней назад я бесилась, что под надзором, а теперь радуюсь, что у нас есть дверь из квартиры в квартиру. Да уж, Рыбкина, сама себя удивила.
Интересно, а когда он собирался мне про эту дверь сказать? И сказал бы вообще?
Паша
Домой еду без настроения. Даже рваться и обгонять нет желания. Это надо такой вариант профукать, а!
Нет, это точно какое-то наказание. Надо поразмыслить, где я мог так знатно накосячить, чтобы мне прилетел вот такой бумеранг в виде Рыбкиной.
Рыбкина… Стас-то совершенно адекватный мужик! Но вот смотришь на его дочь и понимаешь, не в него она пошла генами, совсем не в него. Не замечал я за Стасом во время службы подобные косяки. Или дочь он свою в край избаловал.
Припарковавшись и выйдя из машины, поднимаюсь на свой этаж. Только сейчас понимаю, что ключей-то у меня нет. Я их попросту отдал этой рыжей занозе. И что? Где она с ними шляется?
Так, на крайний случай вызову слесаря. Но домой жесть, как хочется. Может, эта ходячая беда и не уходила никуда? В квартиру к себе она все равно не попадет. А вот ко мне…
Задумавшись об этом, дергаю за ручку входной двери, и та с легкостью поддается. Так, чует мое сердце, что спокойствия мне не видать и сегодня.
Захожу внутрь. На удивление, стоит тишина. Но тут из гостиной доносится звук работающего телевизора. Я прохожу прям как есть и наблюдаю картину: девушка, свернувшись калачиком, уснула на моем диване под мультики идущие по телеку.
Ну, милота, ни дать ни взять. Аж зубы от злости сводит! Сорвала мне сделку с фирмой, за которой я, как курица-наседка, почти полгода носился, и спит. Она спит, твою мать!
– А ну проваливай с моей жилплощади! – рявкнул я и прошагал к телевизору, выдернув провода из розетки. Экран скрипнул и погас, Рыбкина вздрогнула, открывая свои заспанные глаза.
– И чего так орать? – проворчала, поднимаясь и потирая глаза. – Какой сейчас час? – спросила как ни в чем не бывало, поправляя разметавшиеся волосы девчонка.
Не будь я так зол, может, даже оценил бы ее искушенным мужским взглядом. Но сейчас же...
– Ты не слышала меня, Влада? – упер руки в бока и стою, жду от нее активных действий, сверля взглядом дыру в ее пустой рыжей голове. – Я сказал, марш отсюда! И чтобы вообще мне на глаза не попадалась больше!
– Слышала, я, слышала, не надо ругаться, – бубнит обиженно это великовозрастное дитя.
– Не надо? Не надо?! Да ты сорвала сделку года! О чем ты вообще думала, когда врывалась в кабинет?!
– О том, что очень хотелось домой! И не надо делать меня виноватой во всех ваших проблемах! – подскочила с дивана заноза и, крутанувшись на пятках, уставилась на меня, складывая свои худенькие руки на груди. Воинственный ежик прям, еще и пыхтит.
– Единственная моя проблема – это ты, Рыбкина! Я с тобой скоро просто еб... – чуть не выдал совершенно неприличное слово, не допустимое для зеленых ушей малышки Рыбкиной, и вовремя заткнулся, прикусив язык.
Вот обматерить бы ее хорошенько, чтобы впредь знала свое место в моей, блин, жизни! Но язык не поворачивается крыть трехэтажным матом, смотря на эти надутые полноватые губы карамельного цвета и алые то ли от смущения, то ли от злости щеки.