По изложенным выше причинам опорными в настоящем исследовании стали коллекции Новгородской археологической экспедиции, а также обширные вещевые комплексы из раскопок Пскова и Старой Ладоги. Весьма обильно представлен рыболовный инвентарь в находках из Гродно, Старой Рязани, Чернигова, Родни, Ярополча Залесского, Белоозера, Старой Руссы, Воиня, Ярославля, Вщижа и др. Территориально вещевой материал, хотя и не равноценный, происходит из всех древнерусских земель, что обеспечивает не выборочный, а сплошной фронт обследования. Количественно бо́льшая часть находок падает на города и укрепленные поселки, меньшая – на сельские поселения и совсем незначительная – на могильники. Такое распределение находок несколько искажает картину развития рыбного промысла, но, конечно, не обесценивает общие выводы.
С археологическими материалами непосредственно смыкается другая категория источников по данному вопросу. Речь идет о костях и чешуе рыб, собранных при раскопках. Они довольно часто встречаются в культурных напластованиях древнерусских памятников, правда, не всегда становятся предметом научного изучения. Использование этого специфического вида находок для широких исторических обобщений немыслимо без привлечения соответствующих специалистов. Методика определения по ископаемым костям и чешуе видов рыб, а также их размеров и приблизительного веса разработана на кафедре ихтиологии Биологического факультета МГУ при непосредственном участии Г. Н. Никольского и В. Д. Лебедева. Впервые в России палеоихтиологические находки с древних поселений, открытых А. А. Иностранцевым по берегам Ладожского озера, изучал в прошлом веке профессор К. Ф. Кесслер. С тех пор в этом деле достигнуты значительные успехи. В историографическом разделе отмечено важное значение работ, выполненных ихтиологами по ископаемым остаткам рыб. Здесь следует остановиться на особенностях и еще не раскрытых возможностях палеоихтиологических данных для выяснения некоторых существенных сторон истории древнерусского рыбного промысла. К сожалению, этот материал исследован далеко не полностью. Во-первых, кости и чешуя рыб не только иногда не извлекаются из просмотренного грунта, но и не фиксируются. Во-вторых, как правило, отбор производится произвольно: не целиком, а частично. Кроме того, на многих памятниках из-за неблагоприятных почвенных условий рыбьи кости не сохраняются. Если учесть, что и добытые в раскопках ихтиологические коллекции редко поступают в распоряжение специалистов, то трудности в работе с этим видом источников выступают вполне отчетливо. Желателен, конечно, сквозной обзор всех подобных находок изучаемого периода. Однако и опубликованные уже сведения по Новгороду, Пскову, Ладоге, Гродно, Старой Рязани, Воиню, Шестовицам, Родне, Титчихе и некоторым другим поселениям[74] дают возможность для сравнений и выводов. Наиболее полно с палеоихтиологической точки зрения обследованы районы Северо-Западной и Западной Руси, затем Левобережья Днепра (реки Десна и Сула). С других территорий есть лишь отдельные, а не серийные определения, и чешуя рыб. Помимо чисто биологических показателей, знакомство с этими данными позволяет установить видовой состав рыб, охваченных промыслом, их возраст и размеры, вероятные способы добычи рыбы. В ряде случаев удается узнать время лова и его интенсивность. Весьма перспективно сопоставление имеющихся определений для выяснения местных особенностей и путей развития рыболовства в различных древнерусских землях. Не менее интересные результаты могут быть получены при сравнении ихтиологических находок из разновременных слоев одного и того же или рядом расположенных памятников. При этом появляется возможность уловить характер воздействия человека на рыбье стадо: сокращались или увеличивались уловы, на каких видах рыб в тот или иной период существования поселения базировался промысел, сколь велика была его интенсивность и т. д. Правда, анализ такого рода требует достаточных статистических данных, а они не всегда имеются в наличии.
Нельзя пройти мимо еще одного вопроса. В некоторых археологических работах (например, о городище Новотроицком или древнерусском городе Воине) выводы об экономической значимости рыболовства ставятся в прямую зависимость от количественного соотношения найденных рыбьих костей с прочим остеологическим материалом. Как правило, преобладание последнего является подавляющим и на долю первых приходятся части процента. Тем не менее всякие поспешные суждения будут здесь преждевременными. Кости и чешуя рыб в значительно большей степени подвержены силам разрушения, и их присутствие в культурном слое само по себе свидетельствует о важной роли рыбного промысла. По-видимому, лишь рассмотрев совокупность всех фактов, можно найти объективные критерии для решения столь сложного вопроса.
74
Основные определения и статистические выкладки приведены в монографии В. Д. Лебедева и ряде других работ (см. сноску 42 на стр. 20).