- Ну зачем так уж сразу - «наплодить»… повел бы её для начала в рыбсторан…
- Ишь, чего еще выдумаешь, в рыбсторан! – ужасался Лёниус, - эти рыбушки, знаешь, какие прожорливые! С виду – плотвишка, а за чужой-то счет акулу съест и глазом не моргнет!
-- Кстати, про акул, - спохватывался вдруг Папус, - если через час дома не появлюсь с детским питанием, меня самого рыба О на ужин зажарит…
- Во-во, - кивал довольно Лёниус, - А то туда ж – «знакомься»! Лучше я по рыбовизору с ихней сестрой познакомлюсь… Ну, давай еще по рюмашке – на посошок!
И хотя у обоих рыбов в головах уже гудело с рыбожара, они мужественно глотали очередную его порцию, выпучивали свои и без того по-рыбьи выпученные, круглые покрасневшие глаза, смачно икали и спешно зажевывали эту гадость пряными водорослями.
После Папус мчался темными переулками Рыбограда восвояси. Его длинные усы колыхались вдоль тощих боков, а под ними бродила хмельная улыбка, когда тот представлял, как радостно бросятся ему навстречу заждавшиеся его рыбята, как ласково будет бранить проштрафившегося мужа его круглая рыба О… со сковородником наперевес.
А Лёниус тем временем сладко дремал в своей затянутой илом берлоге перед синим экранам рыбовизора. И грезилось одинокому рыбу, будто тонкая рыба И вывела от него целую стайку пузатеньких рыбят…
Красавица и Чудовище
Случилась это в одной рыбоградской коммунальной берлоге. В том страшном, Нептуном забытом месте обитало одно чудовищное Чудовище – вечно небритое, непричесанное, курящее и пьющее, и к тому же постоянно смотрящее рыбобол по рыбовизору. А соседнюю с ним комнатушку сняла одинокая Русалочка - русалка бальзаковского возраста.
И вот, однажды вечером она заперлась тихонько в своей комнате и уселась перед зеркалом… голая. Не подумайте плохого: наша Русалочка не была какой-то там развратницей, даже напротив - вполне честных правил русалкой была. Просто она села посмотреть, с точки зрения здоровья, все ли в ней хорошо: лоснится ли как прежде ее бока; блестят ли чешуйки на её хвосте; упруга ли ее пышная грудь – ведь у русалок есть грудь!
И так как русалка была уже неюная, но все еще одинокая, все это её сильно волновало. Вот по этой причине Русалочка всю себя очень внимательно рассматривала, и в целом осталась осмотром довольна: оказались её бока гладкими, и грудь была все еще упругою, а упитана она была вполне – она же русалка, однако, а не вобла какая-нибудь!
Одного наша Русалочка не учла – что рассматривала себя не одна она… Ведь в коммунальных берлогах межкомнатные перегородки очень тонкие, а в текучей водной среде их еще и размывает. Вот и получилось, что в одну стеночку немножечко размыло – как раз за рыбовизором, который смотрело соседское Чудовище. Узрев за чуть размытой стенкой обнаженную русалку, оно сразу позабыло свой любимый рыбобол.
Вначале Чудовище ничего не поняло и решило, что просто нечаянно переключился канал в его рыбовизоре, но потом, желая проверить, что это изображение русалки перед ним – не голограмма, оно легонечко пощупало её одним из своих щупалец…
- Ой! - вскрикнула Русалочка и, обернувшись, увидела за своей спиной внезапно возникшее Чудовище! Оно показалось ей, на первый взгляд, совершенно чудовищным: таким небритым, нечёсанным, да еще и откровенно глазело на неё.
Так они рассматривали друг друга несколько секунд: Чудовище – её ухоженную гладкость, а Русалочка – его лохматую запущенность. Потом глаза их встретились… Первой дар речи обрела Русалочка.
- Что это Вы на меня пялитесь, - возмутилась она.
- А что это Вы тут расселись предо мною… голая, - парировало Чудовище.
- Я у себя в комнате, как хочу, так и сижу, - возразила резонно Русалочка.
- А я, позвольте, тоже у себя в комнате, - ответствовало ей в тон Чудовище, - смотрю себе рыбобол по рыбовизору, а тут Вы… и тоже вполне неплохо смотритесь, - уже более миролюбиво и вкрадчиво промурчало Чудовище…
Тут мы поставим целомудренное многоточие, поскольку нет нужды взрослым людям с развитой эротической фантазией рассусоливать, чем этот их нелепо начавшийся разговор ко взаимному удовольствию может завершиться… Вопрос ведь не в этом!