Много раз я бывал на Палецком озере и никогда не уезжал оттуда без улова, без чувства удовлетворения от встречи с интересным уголком Подмосковья. На озере много разных птиц — утки, серые цапли, речные крачки, кулики. Цветут желтые и белые кувшинки, отражаются в синей воде ослепительно яркие цветы купальницы.
На базе работает небольшой, но очень внимательный и дружелюбный коллектив.
Добраться из Москвы до Палецкого озера несложно. На автомобиле можно ехать по Минскому или Можайскому шоссе до места их пересечения на 72 километре Минского шоссе, далее по деревне Наро-Осаново до столба с указателем «74 км» Можайского шоссе, где следует свернуть направо, и по грунтовой дороге через 350 метров вы подъедете к охотничье-рыболовной базе «Палецкое озеро».
На электричке с Белорусского вокзала можно доехать до станции Полушкино и от нее пешком, в обход озера, дойти до базы, пройдя при этом примерно 4,5 километра. Само озеро отделено от базы системой старых торфяных карьеров в виде параллельных каналов, тянущихся вдоль западной части озера. Через эти каналы проложена деревянная елань, которая приведет вас к лодочному причалу.
А. ГОГЕШВИЛИ
Я решил поехать на Палецкое озеро в надежде половить карасей — водоем ими славится.
Взяв на базе лодку, я в 6 часов утра, после долгих поисков хорошего места, заякорился и размотал первую удочку. Спуск — 1,2 метра. Заброс — и перьевой поплавок гордо поднял свою красную шапку. Принялся за вторую удочку, как вдруг поплавок первой качнулся и стал погружаться. Подсек, привычно левой рукой нащупал подсачек, а правой потянул карася к лодке.
Карась отчаянно сопротивлялся, стремясь уйти в траву. Он делал резкие рывки, кувыркался, описывал под водой широкие полукружья, но леска неумолимо тянула его к лодке. Наконец, я вывел его на поверхность воды и подтянул к подсачеку…
Этот первый мой пленник весил около 500 граммов. Остальные тоже были отменны, а два и вовсе гиганты — по 750 граммов каждый. Трех карасиков с ладошку я отпустил. Интересно наблюдать за этими «малолетками» при расставании. Аккуратно освободив карасика от крючка, опускаешь руку за борт лодки. И что же вы думаете — благодарность? Прощальный взмах плавником? Куда там! Только разожмешь пальцы, как тотчас же стремительный рывок, сверкнет серебряная молния и — все!
Возвращался с рыбалки под проливным грозовым дождем. Я с озера тороплюсь, а рыболовы — на озеро, несмотря на грозу. Был канун субботы…
А. КОНДАКОВ
Случай на перекате
После короткого летнего дождичка я взял спиннинг, положил в рюкзак садок, коробку с блеснами и пошел на реку. Стоял июнь, и все вокруг блестело и переливалось всеми цветами радуги.
Через десять минут ходьбы показался перекат. Несколько рыболовов стояли и сидели с удочками, а один, закатав штанины выше колен, стоял на камне посреди течения.
Я достал блесну потяжелее, с большим крепким тройником, и вдел ее в заводное кольцо. За поплавками рыболовов то и дело стайками взлетала рыбья мелочь и, как горох, сыпалась на воду. «Окунь гоняет», подумал я.
Наиболее подходящим мне показалось место немного правее рыболова на камне. Первые десять забросов не принесли успеха. Небольшие окунишки, размером не больше блесны, провожали ее, бесстрашно подплывая к самым моим сапогам. Еще через несколько забросов метрах в двадцати я почувствовал тупой толчок и стал медленно вести блесну, напряженно всматриваясь в воду. Вслед за блесной шел довольно крупный окунь, не отставая, но и не делая попытки схватить ее. Остановившись метрах в двух от меня, он уставился на сапоги, затем важно, как старый моряк в тельняшке, повернулся и медленно поплыл прочь. Я невольно рассмеялся, так был смешон этот важный, самодовольный окунь, чуть было не попавшийся на крючок. Следующий заброс я сделал в сторону рыболова на камне. Блесна упала в воду метрах в пяти от его поплавка. Рыболов недовольно оглянулся на меня. Я стал быстрее крутить катушку, как вдруг она резко ударила меня по пальцам, и я на миг выпустил ее. Леска моментально натянулась. Я подсек и потащил к себе — ни с места. С трудом удерживая катушку, повернул ее на пол-оборота. Ага, подалась! Леска немного ослабла. Я снова потянул, но радость оказалась преждевременной — что-то в тот же миг неодолимо потянуло вглубь. В этом месте течением нанесло песок и образовалась большая отмель. Глубина там, где схватила блесну крупная рыба, была примерно метр-полтора, и завихрения мощных струй были отлично видны.
Рыба же не показывалась, а продолжала неодолимо тащить удилище из рук, и я, не в силах удержать ее, понемногу отпускал леску, держа катушку обеими руками.
Все уже заметили нашу борьбу и сыпали советами. Решив одной рукой развернуть болотные сапоги, я ослабил катушку, и в тот же миг, ободрав мне до крови палец, она с визгом отдала всю леску. Из попытки подмотать хоть немного ничего не вышло, и я, чтобы не оборвать леску, потихоньку заходил в воду. Леска звенела на самой высокой ноте.
Вода уже стала заливать сапоги, и я с решимостью потянул на себя. Звук лопнувшей лески прозвучал, как выстрел, а посреди течения в первый и последний раз показалась и ушла с крючком старая автомобильная покрышка.
В. ЛОЗГАЧЕВ г. Комсомольск-на-Амуре
ЛИТЕРАТУРНЫЕ СТРАНИЦЫ
Клюет!.
Наконец-то он наступил — день первой настоящей летней рыбалки. С половины зимы начинаешь потихоньку перебирать удочки, делать новые поплавки, перематывать лески. Сидишь вечером за столом, под настольной лампой разложены крючки, поводки, мушки…
Я перебираю самые счастливые в своей рыбацкой жизни дни.
Был такой осенний вечер на озере Белом. Это, собственно, и не озеро, а луговая старица реки Вятки. Мы с отцом отправились на утиную охоту. Устроились на берегу, возле пышного стога. В прибрежной траве торчал темный нос деревянной плоскодонки. Отец черпал с него воду котелком и сказал:
— Хочешь рыбу половить!
Так получилось, что с ружьем я уже ходил, а настоящей самостоятельной рыбной ловли еще не изведал. Мы с ребятами дергали на Вятке уклейку с плотов или с пристани, а серьезные рыболовы в это время вываживали язей и лещей.
…Отец срезал таловый хлыст, вынул из рюкзака мотовильце с лесой и камышовым, покрытым белой масляной краской поплавком — и удочка готова. Он помял катышек черного хлеба, насадил на крючок. Забрасывать можно было только с кормы плоскодонки, чтобы попасть за кромку прибрежных водорослей. Легкий поплавок тут же заплясал на воде, приподнялся как-то наискось и замер.
— Дай я, дай! — Но дотянуться до удилища, которое держал отец, я не мог. Он отстранял меня одной рукой, чтобы не лез, и, не отрывая глаз от поплавка, коротко подсек. В воздухе мелькнула серебристая плотва.
— Дай я!.. Ты же мне сделал! — Я так волновался и горячился, что хлипкий дощаник завилял бортами и черпанул теплой озерной воды вместе с тиной.
Наконец, я отвоевал таловый хлыст и с дрожью нетерпения забросил крючок с черным катышком.
Ах, какая это была ловля! Какой был клев! Серебристые плотвицы одна за другой перелетали через борт лодки, на дне, в мелкой водице, трепыхалось их уже изрядно. Сколько это продолжалось — не помню.
Да, то была моя первая настоящая рыбалка. И вот вспоминаю дорогой мне румяный вечер на озере, и как вы думаете — что вижу перед глазами! Богатый улов, рыбу в лодке! Да нет же, конечно! Возникает видение самодельного камышового поплавка и — поклевка! Главное мгновение рыбалки — поклевка!
Разные они бывают. Легкий стук окуня по блесне, как электрический ток, переданный тонкому хлыстику удочки. Мгновенный всплеск возле мушки и короткий рывок под водой — опоздал рыбак с подсечкой и прощай, хариус! Внезапный (хоть и все время ожидаемый!) удар хищника по спиннинговой приманке… Но, какой бы она ни была, поклевка остается главным, самым драгоценным и памятным мигом рыбалки. Все остальное — ради нее: долгие сборы и подготовка, дальняя дорога, бессонные зори, тучи комаров — все ради этого трепетного мига!