Интересно сопоставить трофическую структуру глубоководного донного ихтиоцена и таксоцена беспозвоночных того же сообщества. Большая часть глубоководного макробентоса, по М. Н. Соколовой, входит в состав пищевой группировки детритоедов, питающихся органическим веществом донных осадков. Также довольно многочисленны среди донных беспозвоночных сестоноеды, пищу которых составляют взвешенные в воде органические частицы, включая живой планктон. Плотоядные беспозвоночные, потребляющие живую добычу и трупы, представляют меньшинство и в сессильном (сидячем) и в вагильном бентосе, но решительно преобладают в нектобентосе (это в основном придонные ракообразные). Среди рыб чистых детритоедов, по-видимому, нет, хотя остатки грунта, заглоченные, можно думать, вместе с другой пищей, не раз обнаруживались в желудках бентофагов (например, у спиношипов и галозавров). К числу сестонофагов-хватателей (почти что сессильных) можно отнести батиптеров, возвышающихся над дном на треножнике, составленном лучами хвостового и брюшных плавников, а возможно, и других глубоководных хлорофтальмид (кроме ипнопсов). Преобладают в ихтиоцене, конечно, плотоядные, среди которых следует выделять потребителей донных беспозвоночных, всеядных хищников-падальщиков и настоящих хищников, охотящихся только на крупную живую добычу.
Вершинные участки подводных поднятий, как правило, имеют скальное дно, полностью лишенное рыхлых осадков, что само по себе определяет доминирование рыб-планктофагов в сообществах таких биотопов. До самого недавнего времени бытовали два взгляда на источник пищевых ресурсов, определяющих существование и продукцию «горных» популяций рыб. Согласно одному из них, продуктивность поднятий определяется локальным орографическим эффектом — подъемом глубинных вод, обусловленным завихрением набегающего на гору потока постоянного течения и приводящим в действие механизм биологической продуктивности в его полном цикле: от повышения концентрации биогенных солей в эвфотическом слое к увеличению первичной продукции водорослей и за ее счет к увеличению биомассы зоопланктона. Для более точного («более наукообразного») объяснения этого явления была выдвинута гипотеза о формировании над вершинами квазистационарных вихрей, которые и обеспечивают постоянный подъем вод, будучи настолько изолированными от окружающих вод, что внутри них образуются самостоятельные экологические системы. Действительно, подводный рельеф, усложняя в известной степени структуру набегающего потока, может способствовать образованию локальных вихрей, приводящих в конечном счете к обогащению поверхностных слоев биогенными элементами. Однако пространственно-временная устойчивость таких вихрей представляется довольно слабой, а их продолжительная изоляция — в высшей степени проблематичной. Ведь время, необходимое для развития фитопланктона, исчисляется несколькими сутками, а кормовая база рыб — мезопланктон и макропланктон — развивается намного дольше, соответственно около месяца и полугода. Столь длительное существование над подводной возвышенностью неподвижных и существенно замкнутых вихревых образований почти невероятно: если влияние локального обогащения поверхностных вод биогенами и может отразиться на продуктивности зоопланктона и тем более на рыбопродуктивности, то произойдет это только в значительном удалении от места подъема вод. Таким образом, эффект увеличения биомассы кормовых организмов за счет локального «апвеллинга» может быть использован не бентопелагическими рыбами той подводной возвышенности, которая послужила причиной возникновения такого «шлейфового» пятна повышенной биомассы планктона, а только истинно пелагическими хищниками (например, тунцами и кальмарами). Поэтому гораздо более правомочным представляется другой подход, связывающий кормность поднятий с горизонтальным приносом (адвекцией) пищевых объектов набегающим потоком. Прямые исследования питания рыб, живущих над подводными возвышенностями, показывают, что их откорм происходит в основном за счет макропланктона, входящего в состав мигрирующих звукорассеивающих слоев (миктофиды, эвфаузииды и т. п.) и опускающегося днем на самую вершину горы (если, конечно, она лежит выше нормальной глубины дневного опускания этих слоев).
Распространение. Географическое распространение океанических рыб, входящих в состав бентопелагического комплекса, еще не изучено в деталях, но представляется, что размеры их ареалов сильно варьируют. Некоторые из них весьма обширны — такие виды, как, например, эпимезобентальные антигония Antigonia capros и рыба-бекас Macrorhamphosus scolopax, мезобентальные мягкоголовый долгохвост Malacocephalus laevis и низкотелый берикс Beryx splendens, мезобатибентальные альдровандия Aldrovandia phalacra и антимора Antimora roslrata, батибентальные гладкоголов нарцет Narcetes stomias и ксиелациба Xyelacyba myersi, батиабиссобентальные гладкоголов беллоция Bellocia koefoedi и батизавр Bathysaurus mollis, абиссобентальные слепой тифлонус Typhlonus nasus и эхиномакрурус Echinomacrurus mollis, обнаружены на соответствующих глубинах в тропических водах всех трех океанов. В то же время во всех вертикальных зонах есть и виды, которые известны из очень ограниченных участков и, по-видимому, на самом деле имеют очень узкое распространение (хотя представления об эндемизме могут основываться на недостаточных данных). Крайний случай почти «точечного» ареала демонстрирует распространение латимерии, обитающей только на склонах двух маленьких островов Коморского архипелага. Большинство других узколокальных эндемиков также обитает на вершинах подводных поднятий.