Надо было купить другую, для гостей. Но у Бесси редко бывали гости, вот она и не подумала, а стоило, стоило подумать!
— Готово, — сообщила Марш. — Сейчас всем придет втык, и батареи включат.
Бесси не стала спрашивать, что такое втык. Она переживала за чашку, а в батарею вообще не верила.
— Ты что, целыми днями дома сидишь? — спросила Марш. Она действительно смотрелась ужасно глупо с розовой чашкой, но к большой радости Бесси ничего не сказала, и, кажется, даже не заметила.
Бесси хотела было успокоиться, но вспомнила, что чай она не пробовала, и он может быть невкусным.
— Нет, гуляю, гуляю иногда, — ответила она, быстро пробуя чай. И улыбнулась — он был замечательный, хоть и в розовой чашке. — Но мне скучно одной и людей, людей там много.
— Да уж, — усмехнулась Марш. — Тебе понравится дом, куда надо записки отнести. Он маленький, и там все… — она странно поморщилась. — Как ты любишь. Миленькое.
У нее получилось произнести слово «миленькое» таким голосом, что Бесси сначала думала расстроиться, а потом засмеялась — разве можно ругаться таким хорошим словом! Вот это наверняка была шутка, а шутки Бесси хоть и плохо понимала, но некоторые правда были смешными.
— Освальда помнишь? Рыжего?
Бесси кивнула. Спохватилась и полезла в ящик за шоколадом.
— Отдашь ему записки. Помнишь, что я про записки говорила?
— Никому-никому не показывать, никому другому не отдавать, не потерять, никому про них не рассказывать и про тебя ничего, ничего не говорить, — с гордостью сообщила Бесси. Она все запомнила.
— Правильно, — Марш даже улыбнулась, и лицо у нее стало совсем-совсем другое. — Еще… у меня еще кое-что есть. Я хочу, чтобы ты это тоже отнесла, и…
И теперь лицо у нее стало другое, непривычное. Она больше не улыбалась, и почему-то теперь казалась несчастной, как будто не хотела, чтобы Бесси это «что-то» куда-то несла.
— Вот, смотри, — решилась Марш, протягивая к ней руку. Теперь лицо у нее было обычное, и Бесси даже решила, что все перемены ей почудились.
Прежде, чем посмотреть, Бесси все-таки вытряхнула из подложки несколько разноцветных шоколадных лепестков и протянула Марш тарелку. Она взяла не глядя, и Бесси наконец-то рассмотрела что ей показывали.
На темном рукаве, натянутом на ладонь, поблескивали паучки. Бесси насчитала трех, но, кажется, под манжетой спрятался еще один. Они были похожи на синие камешки с серебристыми проволочными лапками.
Из-под рукава показалась золотая мордочка саламандры, но Марш раздраженно щелкнула себя по пальцам, и ящерка обиженно юркнула обратно.
— Красивые! — Бесси правда очень понравились паучки. На их спинках чернела буква «М», словно Марш их подписала.
— Я думала, ты боишься пауков, — фыркнула Марш.
— Зачем, зачем бояться пауков? — удивилась Бесси.
— Очень хорошо. Тогда бери. Их тоже нельзя никому отдавать и показывать. Их совсем, — с нажимом произнесла она, — совсем никому нельзя отдавать и показывать. Меня убьют, если ты их кому-нибудь покажешь или отдашь. По-настоящему.
Бесси не поняла, что такое «по-настоящему». Она понимала, что такое смерть, но не могла представить, чтобы кто-то умер из-за пауков с серебристыми лапками.
— Я не отдам! — заверила она. Марш была странная и боялась странного. — И не скажу, что это твои.
Бесси вдруг опять подумала, что ей наверное, не очень хорошо живется. И глаза у нее нет, и не любит ее никто, вот она наверное и сочиняет себе всякие ужасы. Если бы у Бесси не было глаза и ее никто бы не любил, она бы наверное тоже всего боялась.
А может, Марш и злится от этого?
Бесси стало ее очень жалко. Захотелось погладить ее ладонь, но она помнила, как Марш отдернула руку. Незачем делать человеку неприятно, надо просто отнести бумажки и паучков.
— Их тоже Освальду отдать? — уточнила Бесси.
— Нет. Попроси, чтобы Освальд тебе сад показал. Там, в саду, есть красная башня. Нужно вытряхнуть рядом с ней.
— Башня? Как в фильмах?
— Да. Только маленькая. Нужно, чтобы никто не заметил. Даже Освальд.
— Хорошо, — закивала Бесси. — Я вытряхну. А они не убегут?
— Пока не вытряхнешь — не убегут.
Бесси заметила, что Марш шоколад не ест. Она сидела хмурая и растерянная, и Бесси стало ее совсем жалко.
— Я не покажу, не покажу никому, — заверила она.
— Умница. Хм… смотри, что у меня есть.
Она снова полезла в карман и достала что-то серебристо-синее, размером с ладонь.
— Я его под шумок сперла, — непонятно хмыкнула она. — И перекрасила. Положи на пол и держи вот эту штуку.
Бесси таких зверушек никогда не видела. Она даже не могла разобрать, на что это похоже — на осу с щупальцами? Все равно зверушка была красивая, синяя с серебром, и на полу лежала смешно, как будто ее пролили.
Марш ей дала еще белый крестик, который потрескивал и словно притягивал зверушку, если опустить его пониже.
— Только на кнопку в центре не нажимай, — мрачно предупредила Марш. — Она жало выбрасывает. Вернешься — я кнопку заклиню, чтобы… хм. Нравится хоть? Да? Ну и славно, а теперь пошли, я тебя к лифту провожу. Да пусть валяется, он уже… никуда не денется.
Марш проверила, чтобы все ее карманы, где лежат записки и паучки, были плотно застегнуты, и даже шарф ей поправила.
От ее пиджака пахло дымом, а пальцы оказались холодными, будто она и не держала только что горячую чашку. И Бесси вдруг подумала что-то такое, про жало и кнопки, которые просто можно никогда не задевать, но мысль где-то потерялась, потому что приехал лифт.
…
А домик и правда был замечательный — маленький, всего в два этажа и крыша синяя. И деревья вокруг настоящие росли — Бесси даже потрогала ствол на всякий случай. Ствол был живой, холодный и шершавый. Она видела деревья, но они обычно за городом росли, потому что у многих была аллергия, и их заменяли голограммами с проекторов.
Забор только ей не понравился — такие часто рисовали на стенах посмертных конвентов. Бесси такие видела — тесные комнаты без окон, где оставались все аватары и их апгрейды, играла музыка, которая человеку при жизни нравилась, и иногда еще были всякие штучки, которые родственники моделировали — цветочки, журавлики из бумаги или свечки. И на стенах вот такие заборы рисовали. Бесси не поняла, зачем вокруг такого замечательного домика такой жуткий забор, но к счастью, на него можно было не смотреть.
Ее этот забор еще и пускать не хотел, вопросы странные задавал — не несет ли она что-то запрещенное и нет ли у нее чего-то, что может взрываться. Глупости какие, взрываться.
А еще у домика были окна, настоящие! Бесси давно не видела окон, а тут они даже без занавесок, совсем прозрачные, а за ними — желтый свет.
— Аве Аби! Смотри, какой домик!
— Обрабатываю запрос… — прохрипело в наушнике.
— Ты покажись и посмотри, — предложила Бесси.
Аби вечно норовил подключиться к какой-нибудь камере или воспользоваться своими, а потом не знал, куда смотреть. Вот когда он в человеческом виде ведь гораздо проще — надо просто пальцем показать, он туда и будет смотреть. А смотреть точно есть на что!
Там, за окнами, она видела людей. Это было совсем непривычно — видеть сквозь дырку в стене как кто-то ходит в комнате, но ужасно увлекательно. Бесси даже подумала постоять во дворе подольше, но ей хотелось поскорее отдать записки рыжему Освальду — наверное, он ждет! — и выпустить паучков. Им наверное скучно в кармане сидеть.
Но сначала нужно дождаться Аби. Он с минуту пытался собраться из помех и голубого свечения, а потом наконец-то встал рядом с ней. Бросил на нее быстрый взгляд и полностью повторил ее позу.
Глаза у него были хитрые-хитрые. Бесси улыбнулась. Аби, конечно, ее не обманывал, просто не всегда понимал, чего от него хотят и зачем его позвали.
— Красиво, — уточнила она.
Несколько секунд Аби не двигался и лицо у него оставалось отрешенным, а глаза — хитрющими, будто он раздумывал, подшутить над ней или нет. А потом он медленно повернулся к дому и очень убедительно восхитился. Может даже слишком убедительно, но Бесси решила на этот раз об этом не думать.