Евгений Таганов
Рыбья Кровь и княжна
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
1
Поединок был как поединок, хоть и назывался судебным и сражались не простые воины, а лучшие князья Русского каганата. Парные мечи и обнаженные торсы поединщиков обещали быструю первую кровь, но она все не проливалась, хотя ожесточения, по крайней мере, с одной стороны было предостаточно.
Этой ожесточенной стороной являлся гребенский князь Тан, высокий, широкоплечий, с узловатыми мышцами молотобойца, он яростно атаковал своего куда менее внушительного противника. Однако всем собравшимся во дворе кагана знатным зрителям: князьям, тиунам-управляющим, воеводам — знатокам ратного дела, казалось, что именно восемнадцатилетний князь Дарник по прозвищу Рыбья Кровь ведет поединок, хладнокровно уворачиваясь и отбиваясь, выжидает удобный момент. Не достигая своей цели мечами, Тан дополнял ее словами.
— Ты жалкий безродный выродок! — рычал он свистящим шепотом, не слишком подходящим его великаньей стати.
— Верно, — коротко отвечал ему Дарник.
— Ты трусливый лесной разбойник!
— И это так.
— Княжны Всеславы не видеть тебе как своих ушей!
— Конечно, не видеть, — соглашался и с этим молодой липовский князь.
Захватив крестовиной своих мечей мечи противника, Рыбья Кровь сильно отбросил их в сторону и, продолжая разворот, повернулся к Тану спиной и из-под руки всадил ему в живот оба своих меча. Конечно, можно было пожалеть неразумного витязя, но поставить твердую точку в своем первом посещении каганской столицы для Дарника оказалось гораздо предпочтительней.
Потрясенные зрители не верили своим глазам.
— Ну что ж, ты победил честно! — произнес в полной тишине каган Влас.
Смертельно раненного Тана унесли его гриди, а князья, воеводы и тиуны вернулись к праздничным столам. В VIII веке мало кого могла смутить внезапная смерть сильного, хорошо подготовленного к любым испытаниям мужчины во цвете лет. Раз погиб, стало быть, истек срок его жизни, стало быть, никакой ловкостью и умением не укроешься от своей судьбы и винить в этом вряд ли кого следует, особенно если все произошло в столь чистом и ясном поединке.
Надо сказать, что средняя продолжительность жизни в то время на Среднерусской возвышенности, как и во всей Евразии, составляла 30 лет. Поэтому, чтобы человек мог чего-нибудь выдающегося достигнуть, он должен был с младых ногтей проявлять незаурядную энергию, нацеленность и осмотрительность. Но и всего этого могло не хватить, если у него недоставало гибкости ума, самообладания, умения ладить с людьми. Вот почему такое значение имела в ту пору знатность происхождения. Само взросление в достатке, умных разговорах и повиновении окружающих давало правящей верхушке ту фору, которой не было у простолюдинов. Если среди последних и появлялись яркие личности, то князья и тиуны смотрели на них без всякой зависти, заранее зная, что эта яркость долго не продлится, — один-два промаха, и все у очередного выскочки пойдет прахом.
— Ты такой же, как и мы! — закричит чернь и с радостью стащит своего вчерашнего любимца с самого высокого трона.
Другое дело любой пусть маленький, но знатный честолюбец. Одно наличие богатой и влиятельной родни не даст ему сильно упасть, да и простолюдины всегда к нему более снисходительны.
Князь Тан был прав — Дарник являлся в глазах наследных князей самым вызывающим выскочкой. Его непрерывное восхождение наверх продолжалось уже третий год. В 15 лет сбежав в одиночку из затерянного в дремучих лесах селища Бежеть, он повстречался с тремя охотниками за рабами. Убив главаря и соврав, что ему двадцать лет, Дарник сам возглавил их бродячую ватагу. Через два месяца под его началом находилась уже дюжина удальцов-бойников. Чудом избежав княжеского суда в славном городе Корояке, юный бежечанин с небольшим ополчением разгромил непобедимую дружину разбойников-арсов и свою первую самостоятельную зимовку встречал уже как воевода городища Липов. Еще два года сражений, и бойники вместе с жителями городища выбрали его своим князем. На исходе своей третьей предводительской зимы он уже ехал на съезд словенско-русских князей в Айдар, столицу Русского каганата.
Многие отговаривали его от этой поездки, убеждая, что там ему непременно устроят княжеский суд за все былые прегрешения. Дарник и сам прекрасно понимал это, поэтому ехал, сжав кулаки, с твердым намерением победить своим умом и характером всех возможных противников.
Князья каганата действительно собирались если не судить выскочку-бойника за его бесчинства, то хотя бы поставить на место, но их расчетам не суждено было осуществиться. С легкостью отбив малые претензии, Рыбья Кровь сам атаковал своего главного обвинителя, короякского князя Рогана, который три года назад едва не отправил его, юного вожака вольных бойников, на виселицу: