– Гоффер – слабый аналитик, – возразил Чигорин. – Для вас с князем он, может быть, авторитет, а по мне – круглый невежда, не видящий элементарных возможностей. Да позвольте! Я помню эту партию и даже напечатал ее в «Новом времени».
– В том-то и дело! Но не с гофферовскими, а со своими примечаниями. И в них доказываете, что Дадьян Мингрельский вел атаку неточно, что был красивый выигрыш с жертвой ферзя, но князь его не заметил, что его противник мог спастись, если бы не играл, как заяц на гитаре.
– Так ведь это правда. Разве Дадьян нашел ошибки в моем анализе?
– Увы, не нашел. Все правда-истина. В этом и беда! Эх, Михаил Иванович! А Бобров еще подлил масла в огонь. Напечатал эту же партию в своем «Шахматном обозрении» одновременно и с вашими и с гофферовскими примечаниями. Где Гоффер ставит восклицательный знак, тут же ваш вопросительный. Где он восхищается, вы льете холодную воду и вариантами доказываете его ошибку. И ни одного комплимента. Вот и вышло, что все читают, и смеются и над Гоффером (ну, да черт с ним) и, главное, над князем. Его светлость как получил номер журнала, так ночей не спал.
– Что ж, он и меня, что ли, на дуэль вызвать хочет?
– Ну, что вы, дорогой Михаил Иванович. Ему неприятно, конечно, но он преклоняется перед вашим авторитетом. У него совсем другие намерения. Великодушнейший вельможа! Он приглашает вас к себе сыграть в шахматы. У него уже много иностранных знаменитостей перебывало. Над всеми он одерживал победы, а над вами – нет.
– Что ж, если он хочет несколько легких партий сыграть, это можно. Как-нибудь выберу свободное время, зайду.
– Да нет, многоуважаемый маэстро, князь просит вас пожаловать завтра. Хочет сыграть одну настоящую, серьезную партию, с часами, с записью, с вашим автографом и, если соизволите, с вашими последующими письменными комментариями… Да вы не думайте, Михаил Иванович, что бесплатно. Князь на это денег не жалеет. Сколько скажете, столько и будет.
– Я за серьезную гастрольную партию меньше пятидесяти не возьму.
– Пятьдесят рублей?! Что вы, Михаил Иванович! Это же курам на смех! Мало вы себя цените! Князь соизволил высказаться в таком смысле, что за удовольствие встретиться с вами на шахматной арене и пятисот рублей не жалко.
– Нет, пятьсот много. Я сказал: пятьдесят. Точка!
– Ну, князь, конечно, предполагает, что на его щедрость и вы ответите такой же любезностью. Не будете его сердить, нажимать в игре, поймете… Ведь это настоящий Меценат древности! Я думаю, он и на тысячу рублей согласится, если…
– «Если»? – тихим напряженным голосом произнес Чигорин, начавший наконец понимать.
– Если князю удастся одержать над вами победу… и в красивом духе…
Чигорин вскочил. С ресторанного столика полетели бутылка, стаканы.
– Убирайтесь к дьяволу! – не своим голосом закричал Михаил Иванович. Его руки тряслись. – Передайте вашему меценату, что к Чигорину с такими предложениями не посылают! Вон!!!
Светлейший князь и эту обиду запомнил, но на дуэль Чигорина не вызвал, а отомстил ему чисто по-лакейски. Когда Чигорин в феврале 1903 года приехал в Монте-Карло, куда он был приглашен на очередной международный турнир, его ждала неожиданность. Дадьян Мингрельский, являвшийся почетным председателем турнира, дававший деньги на скромные призы и просаживавший огромные суммы в рулетку, ультимативно потребовал от администрации игорного дома исключить Чигорина из турнира.
– Ноги моей здесь больше не будет, если он станет играть! – кричал князь с пеной у рта.
– Но мы же официально приглашали маэстро Чигорина, – возражали организаторы турнира. – Он приехал, понес расходы, потерял время. Знаменитый шахматист, чемпион России. Как-то неудобно, он может в суд подать, если не будет полного возмещения расходов. Скандал. Это может отпугнуть многих наших клиентов, даже и нешахматистов.
– Я вас понимаю, – процедил князь, вынимая чековую книжку. – Готов заплатить. Вот чек: полторы тысячи франков. Мало – добавлю! Лишь бы глаза мои не видели Чигорина! Гоните его! Он или я!
Заправилы рулетки, конечно, побоялись потерять богатого и тароватого «русского вельможу», хотя и удивлялись столь странному отношению его к соотечественнику. Они предпочли оскорбить русского чемпиона, ведь его репутация знаменитого шахматиста в их глазах стоила мало! Михаил Иванович вынужден был уехать обратно.
Князь Мингрельский, выкинувший очередную «историю», торжествовал.