Нет! Никто пальцем о палец не ударил, чтобы помочь больному старику, составлявшему гордость шахматного мира.
И Чигорин продолжал колесить с турнира на турнир!
Месяц спустя, в августе 1905 года, Чигорин выступил в другом международном турнире – в Бармене, где было шестнадцать участников. Там он сыграл несколько лучше, чем в Остенде, и даже «зацепился» за приз, поделив седьмой и восьмой призы с тремя молодыми компаньонами, тоже набравшими по 7 очков из пятнадцати возможных: с Вольфом, Ионом и Леонардом. Первые два приза поделили Мароци и Яновский.
Конечно, подобный результат не свидетельствовал о восстановлении спортивной формы и еще больше расстроил Михаила Ивановича.
Впрочем, мрачное настроение русского чемпиона усиливали не только неизлечимые болезни, но и глубокое сожаление об одностороннем повороте шахматного искусства в сторону узкого спортивного рационализма.
Творческие антагонисты Чигорина во главе с Таррашем использовали неудачи старого и больного русского шахматиста, чтобы охаивать яркий, гармоничный, боевой, «чигоринский» стиль игры, объясняя их торжеством принципов стейницевско-таррашевской «новой» школы.
И самое трагичное было то, что большинство молодых маэстро следовали путями Тарраша. На глазах Чигорина они из художников шахматного искусства превращались в шахматных ремесленников!
Многочисленные Сальери уже не завидовали шахматному Моцарту! Сошел с международной арены девятисотых годов классический тип шахматного бойца, мечтающего быть всегда первым, желающего сокрушить соперников красотой замыслов, блеском комбинаций, изяществом маневров. Наступило время спортивного крохоборства, когда маэстро старались добиться победы без всякого риска, задушить противника осторожным маневрированием, на всякий случай «имея ничью в кармане».
Такое заболевание шахматной бледной немочью, такая измена творческим идеалам шахматиста были невыносимы для Чигорина.
И другое угнетало старого льва. В Москве, в русской провинции, среди широкой массы петербургских любителей шахматной игры, даже за рубежом имя Чигорина было окружено ореолом славы, и всюду он был желанным гостем. Для любителя игры, выигравшего красивую партию, проведшего блестящую атаку, осуществившего оригинальную комбинацию с каскадом жертв, не было высшей похвалы, чем слова: «Он играл, как Чигорин!» Это был эталон творческого максимума, подобно тому, как для талантливых певцов того времени ультракомплиментом было сравнение их с Шаляпиным или Собиновым. Но в шахматном болоте петербургских «доминиканцев», мелких шахматных ремесленников по-прежнему подымали змеиные головки зависть, злоба, недоброжелательство, омрачавшие даже последние годы жизни Михаила Ивановича.
Наиболее ярко неуважительное отношение к нему проявилось на Четвертом всероссийском турнире, проходившем в Петербурге в декабре 1905 года, и это привело к небывалому дотоле в жизни Чигорина случаю – выходу из турнира! А ведь это был не рядовой турнир, а чемпионат страны!
Дело было так. Контроль времени был установлен из расчета 36 ходов на два часа. Чигорин играл в четвертом туре с Избинским. Противники попали в жестокий цейтнот и прекратили запись партии. На 38-м ходу Избинский допустил грубый промах и получил мат. В этот момент член турнирного комитета сообщил, что уже на 35-м ходу Чигорин просрочил время. Просрочка была установлена на глаз, так как контрольных флажков в то время на часах не существовало. Чигорин подал протест, в процессе рассмотрения которого было установлено, что часы «спешили». Партия фактически длилась 3 часа 54 минуты, в то время как в совокупности часы противников показывали 3 часа 59 с половиной минут. Чигорин указывал и на то, что член турнирного комитета должен был остановить партию на 35-м ходу, не дожидаясь ее окончания (совершенно правильное указание. – В. П.) Комитет все же признал партию проигранной Чигориным из-за просрочки времени и оставил без последствий коллективную просьбу участников пересмотреть свое решение. Это узко формальное и неверное по существу решение комитета было для Чигорина оскорбительным, и он заявил о своем выходе из турнира.
Да и вообще к словам троекратного чемпиона России с его огромным международным опытом и спортивным авторитетом турнирный комитет должен был отнестись с сугубым вниманием и приложить все силы, чтобы удержать Михаила Ивановича от выхода из соревнования.