Андрей Легостаев
Рыцарь без ордена
ПРОЛОГ
Могло быть хуже. Много хуже. Честно говоря, гораздо к более тяжелому испытанию он и готовился. Почти всю свою сознательную жизнь.
Он знал, что дойдет, не может не дойти. И не только потому, что впереди — цель жизни. Слишком многое спуталось в один невообразимо сложный узел. И разрубить его можно только одним — дойти…
Как бы ни тяжко это было.
Впрочем, пока пришлось не шибко трудно. Во всяком случае — не для него. Он был готов на большее.
Сотни других рыцарей, окажись на его месте, давно бы погибли. И гибли, он далеко не первый вошел в зияющий опасностью зев пещеры с угрожающей надписью: «Тебе туда не нужно».
Ему было нужно. Очень нужно. Поэтому, возможно, он с такими небольшими потерями забрался уже столь далеко. И еще его подхлестывало знание, что человек, которого он победил в честном бою, был там, куда он так яростно стремился.
Он, то ли благодаря интуиции, то ли опыту многочисленных путешествий и поединков, очень быстро почувствовал, что большинство монстров и смертельно опасных ловушек — лишь материализовавшиеся порождения его собственных страхов и воображения.
Даже самым бесстрашным рыцарям, каким, собственно, и был граф Роберт Астурский, свойственнен страх. Только полные идиоты ничего не боятся. Но умение справляться со страхом и делает мужчину мужчиной. Он — умел. Поэтому просто перестал думать о том, что ждет его за следующим углом. Но — готовый ко всему…
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Дорога, пролегающая среди грязно-рыжих скал, казалась невыразительно серой и была гулкой, точно деревянный барабан. Ничто не радовало взгляд, лишь изредка у обочины попадалось полуссохшее корявое деревце либо чахлый куст; стук копыт и натужный скрип повозок словно заполняли весь мир.
Солнце в белесом без облачка небе стояло прямо над головами. Юный рыцарь Блекгарт пребывал в томлении.
— Поедешь рядом со мной, — сказал утром отец.
Приказания родителя следует выполнять беспрекословно. Особенно, если твой отец — прославленный герой граф Роберт Астурский, совершивший множество невероятных подвигов во славу короля Асидора; если он сейчас перевязан трехцветной лентой высокого посла и является главой континентальных рыцарей, привезших на архипелаг одну из внучек короля Арситании Асидора II для замужества с единственным сыном старейшины кланов Орнейской страны гор.
Вот и томится Блекгарт под знойным светилом, вплавляющим прямо в тело тяжелые металлические наплечники. Насколько хорошо было там, в родных просторах, среди моря зелени, гарцевать рядом с каретой принцессы Гермонды, перебрасываясь шуточками с ее фрейлинами и такими же, как он, молодыми воинами, в первый раз отправившиеся в далекое путешествие. Насколько хорошо знать, что ты любим и ежечасно видеть любимую. Но потом было долгое плавание по морю, обошедшееся без бурь, нападений пиратов и других приключений, но Блекгарту невыносимо было даже вспоминать его — все дни его мутило, не до обмена взглядами с девушками и веселых улыбок. Нет ничего хуже, когда отсутствует твердая почва под ногами, когда даже стены вокруг тебя пляшут, будто напились пенистого эля… Вот уж воистину — кто в море не бывал, тот горя не знал.
Граф Роберт посмотрел на сына, словно собираясь что-то сказать, вздохнул и вновь устремил взгляд на дорогу.
— Эй, слуга! — зычным голосом крикнул, не поворачивая головы, граф. — Еще вина!
И протянул назад левую руку, не замедляя размеренного движения коня. Он был уверен, что ему прямо в пальцы будет вложена фляга с вином. Что и произошло.
Граф зубами выдернул деревянную затычку, сплюнул ее в сторону и приложился к горлышку.
— Отец! — укоризненно произнес Блекгарт. — Это уже третья бутылка с утра. Мы едем по чужой стране, с которой, по вашим же рассказам, пятнадцать лет назад вели ожесточенную войну. Здесь опасности могут подстерегать в любое мгновение.
Не зря же вы сказали мне быть рядом с вами!
В последней фразе выразилась вся скрытая обида юноши — на скучную дорогу, на жесткое седло, на сбегавшие по спине струйки пота и пересохшее горло.
Граф оторвался от бутылки, на его ничего не выражающем лице появился интерес. Но тут же пропал. Граф снова вздохнул, словно ему предстояло выполнить тяжелую и неблагодарную работу.
— Вон, посмотри, впереди растет старый карагач. Видишь?
— Да, отец, — кивнул юноша, прикинув, что до дерева почти сто шагов.
— Отсчитай… ну, скажем, пятый сук снизу.
— Отсчитал, — сказал Блекгарт, который не понимал о чем речь, и ему было лениво вглядываться в какое-то высохшее, ничем не примечательное дерево.
Блекгарт, даже если бы ожидал движение отца, все равно бы не успел заметить, как все произошло, столь стремительно граф метнул вперед узкий длинный кинжал, до того покоившийся в расшитом вычурным узором чехле на поясе.
— Ну, смотри, — усмехнулся граф, когда они поравнялись с деревом. — Куда попал клинок?
— Под пятый сук, — несколько растерянным голосом признался юный рыцарь.
— Сможешь повторить?
Юный рыцарь не ответил. Хотя, если подумать — что здесь особенного? Ну, метнуть нож в дерево, пусть и с такого расстояния… Если постараться — каждый сможет…
— Еще вина! — граф отбросил пустую флягу. — И подайте мне мой кинжал…
Иссохший корявый карагач остался далеко позади, а Блекгарт так и не осмелился вновь заговорить с отцом.
Перед ними ехали только два знаменосца — один с распущенным знаменем Арситанского королевства, второй — с личным знаменем графа Роберта, на котором над родовым гербом золотом был вышит дракон, добавленный в символику графа два десятилетия назад, после знаменитой победы над гриадским четырехкрылым драконом-людоедом.
Огромная кавалькада растянулась за двумя всадниками, сыном и отцом, на тысячи шагов. Четыре оруженосца следовали за графом Робертом. Двое, со щитом и копьем, чуть позади, такие же соискатели шпор, каким был Блекгарт всего полгода назад. А сразу за графом ехали с мечом наготове пожилой воин, который, говорят, при графе с первого дня получения им шпор, и странный маленький оруженосец, везший графский боевой шлем. Этот молчаливый человек по имени Марваз, сидевший на коне так, словно на нем и родился, был уродлив, всегда носил повязку, закрывающую нижнюю половину лица — лишь черные, колкие глаза под густыми сросшимися на переносице бровями в окружении сетки глубоких морщин были открыты собеседнику.
Он почти неотлучно находился при графе, не брезгуя выполнять и обязанности слуги.
Блекгарту, наследнику графа, четыре оруженосца не положены по возрасту. Его единственный был вдвое старше самого рыцаря и не раз отличался в сражениях в отряде графа. На рыцарские шпоры он не претендовал, а ратное дело, учитывая бесценный опыт, знал не хуже (если не лучше) своего юного господина.
Сразу за ними, на маленьких мулах, тряслись двое мужчин в одинаковых серых одеждах свободного покроя, с огромными капюшонами, надвинутыми почти до самых глаз — Тени рыцарей, которые, ни во что не вмешиваясь, должны смотреть и все их подвиги, дабы такие будут, пересказать. Каждому рыцарю, даже еще не обзаведшемуся по скудости средств слугой и оруженосцем и которому самому приходилось готовить себе ночлег, полагался такой Тень, член братства, основанного чуть ли не столетие назад еще отцом нынешнего короля. Чем они питаются, о чем думают — рыцаря не волнует. Но если вернешься из похода один, без Теня, то можешь даже не заикаться об одержанных победах и славных подвигах, просто-напросто слушать никто не знает. Дело рыцаря — воевать, другие за него все расскажут. Этот обычай распространился почти на все рыцарские страны и братство имело свои замки с хранилищами рукописей во многих крупных городах мира; можно было пойти в любое из них и узнать, что совершил в своей жизни достойного, а также недостойного, например, твой прадед. Лишь в постель Тени нос не совали, да при разговорах отходили на почтительное расстояние, если рыцарь специально не приглашал послушать — мысли и пустые слова рыцарей Теней не интересовали, только поступки. К этим немногословным спутникам рыцарей все давным-давно привыкли и никто не обращал на них внимания, точно так же как на естественную, отбрасываемую солнцем тень, которая, по легендам, являлась законной супругой члена братства.